Великая трагедия России состояла в том, что власть и общество, его лучшие представители, двигаясь почти параллельно, увидели друг в друге не союзников и соратников, но, скорее, соперников и врагов. Впрочем, Государь Александр I до последних дней своего царствования щадил будущих декабристов, надеясь, должно быть, на совместную плодотворную работу, и лишь 10 ноября 1825 года отдал приказ начальнику Главного штаба генералу И. И. Дибичу арестовать заговорщиков. В эти дни ему уже были прекрасно известны не только филантропические проекты «Зеленой книги», не только конституционные программы Рылеева, Пестеля и Муравьева, но и совершенно конкретные планы цареубийства и истребления всей династии Романовых. И все же Александр медлил с репрессивными мерами до последней возможности. Он добился своей цели — вырастил поколение «новых людей», свободных от растления рабским угодничеством и искательством чинов, поместий и орденов, желавших, подобно Чацкому, «служить», а не «прислуживаться». Теперь их следовало укоренить в религиозной и гражданской ответственности, но на это Государю Александру не хватило или жизни, или воли и умения…
Иначе думали члены тайных обществ. Большинство из них когда-то были очарованы Александром, его либеральными речами и действиями, его блистательной победой над Наполеоном, его открытостью к общению и скромностью в поведении. Но они ждали немедленных реформ, немедленной конституции, немедленного освобождения крепостных, а вместо этого видели военные поселения в России, освобождение крестьян только в иноязычных и иноверных западных провинциях и конституцию только для поляков и финнов, а не для русских. Они ждали, что их призовут к исполнению высоких задач реформирования государства, но их, героев войны 1812 — 1814 годов, кажется, забыли. Горечь личной невостребованности, соединенная с уязвленным национальным чувством (полякам и финнам — все, а русским — ничего) и сознанием, что ужасные язвы отечества остаются неисцеленными, толкали этих честных и благородных людей в ряды заговорщиков.
«Александр I, в последнее десятилетие своего царствования, свалил все бремя государственного управления на плечи Аракчеева, на слугу, ему верного, но не государственного мужа, а сам подчинился наущениям Меттерниха и под конец предался мистицизму и думал только о спасении собственной души своей», — писал один из декабристов — лифляндский барон, поручик лейб-гвардии Финляндского полка Андрей Розен88.
О том же в воспоминаниях писал и известный русский журналист, очевидец событий 14 декабря, внук немца-пруссака на русской службе Н. И. Греч: «...бедственная и обильная злыми последствиями вспышка 14 декабря 1825 года имела зерном мысли чистые, намерения добрые. Какой честный человек и истинно просвещенный человек может равнодушно смотреть на нравственное унижение России <...> Государство <���…> обитаемое сильным, смышленым, добрым в основании своем народом, представляет с духовной стороны зрелище грустное и даже отвратительное. Честь, правда, совесть у него почти неизвестны и составляют в душах людей исключение, как в иных странах к исключениям принадлежат пороки <���…> У нас злоупотребления срослись с общественным нашим бытом, сделались необходимыми его элементами. Может ли существовать порядок и благоденствие в стране, где из шестидесяти миллионов нельзя набрать восьми умных министров и пятидесяти честных губернаторов; где воровство, грабеж и взятки являются на каждом шагу, где нет правды в судах, порядка в управлении <...>; где ложь, обман, взятки считались делом обыкновенным и нимало не предосудительным; <...> где духовенство не знает и не понимает своих обязанностей, ограничиваясь механическим исполнением обрядов и поддерживанием суеверия в народе для обогащения своего; где народ коснеет в невежестве и разврате»89.
Изнанкой абсолютной монархии является пропасть между правящим государем и управляемым им народом. И если одна, все расширяющаяся, пропасть пролегла в России между рабами и рабовладельцами, то другая — между царем и обществом. А сам Александр, имея план далеко идущих реформ, никому не решался вполне его доверить, опасаясь, и не без основания, сопротивления дворян в деле эмансипации крепостных, священноначалия — в деле христианского просвещения, бюрократии — при переходе к парламентской форме правления. Он осуществлял свои реформы втайне от общества и даже втайне от самых верных своих слуг, доверяя каждому из них лишь часть плана преобразований. Абсолютизм XVIII века загнал Александра в ловушку.
Читать дальше
