У ворот остановилась машина. Захлопали дверцы. Данилов очнулся, подумал даже, не убрать ли это мясо подальше. Отвез бы в ресторан, и черт с ним.
— Здорово, Василий Андреич! — Глава администрации входил во двор. — Ты, значит, вон чего! Молодец!
Они поздоровались за руки. Глава был красивый, высокий и грузный. Когда-то он был секретарем райкома, потом директором совхоза, а теперь вот, когда совхоза не стало, третий срок уже ходил в главах администрации. Он был в унтах и тепло одет. На рыбалку собрался, понял Данилов.
— Это хорошо, молодец, — повторил глава, осматривая мясо и надевая варежку. — Бык-то какой здоровый. И жирный, зима вроде, а вон жиру-то! Отрубил бы девчонкам в администрацию по куску.
— Дак… — Данилов глянул на Сашку, соображая, не рассказал ли он, что лося всего половина, и растерянно повел рукой в сторону мяса.
Глава по-своему понял этот взгляд, засмеялся, как будто это была шутка.
— Давай только как следует все это дело оформим. У нас пакеты есть хорошие с эмблемой поселка, список девчонки дадут, ну и тоже — пусть помогут разнести. Я бы и сам пошел, надо же ветеранов поздравить с Новым годом, да мне сегодня некогда, в город еду.
Сашка остался рубить мясо, а Данилов с главой зашли в избу. Наталья, пришедшая прибраться с утра, уже вымыла стол, протерла полы. Данилов достал из холодильника водку. Налил. Глава поднял стопку.
— Вот что я вам скажу, ребята! — начал он громко, так, чтобы и Наталья слышала из кухни. — Я просто скажу! Побольше бы нам таких добрых дел! И все бы у нас было хорошо! И нам, администрации, полегче было бы. А то знаешь сколько у меня этих пенсионеров. И всем надо! Кому дров, кому чего! А тут вот! И небольшая вроде помощь, а… — Глава развел руками. — Спасибо тебе и низкий поклон от людей.
Он, однако, даже головы не склонил, а просто выпил, занюхал куском хлеба и, мимо ничего не понимавшей Натальи, направился к выходу. Уже в сенях нагнулся к Данилову:
— Ты девчонкам по паре кусков брось, а то они у меня хуже пенсионеров — зарплаты-то никакие…
Они с Сашкой загрузили мясо в уазик-буханку, и Сашка поехал в администрацию. Данилов не поехал. Хотел по-людски сделать, а тут… черт-те что… Домой пошел.
Дома он отдал деньги жене, умылся и молча сел есть. Хотел рассказать про мясо, но не знал, с чего начать. То ли про стариков, то ли про главу с его бабами, опухшими от недоедания. Так и ел молча. Поев, завалился спать — совсем вымотался за три дня охоты. Заснул сразу, но уже через час проснулся. Какая-то злость его разбудила. Он лежал, стиснув челюсти, представлял, как Сашка ходит сейчас с бабами из администрации, и остро, с обидой чувствовал, что это совсем не то, что должно было быть сделано. Ему казалось, что стариков только унизит это мясо. Он вспоминал, как они с Николаичем с шутками заходили в избу, уважительно здоровались, присаживались. Николаич-то всех знал по имени-отчеству…
Он встал, оделся и пошел на базу. Уазик почему-то стоял возле. Данилов вошел в избу. Наталья сидела в кухне и плакала. Из горницы доносился пьяный Сашкин голос. В Данилове кровь заиграла, он нахмурился и вошел. Сашка поднял голову. Его небритая, пьяная морда тоже была в слезах. Такого Данилов еще не видывал.
— Чего случилось-то?
— Не могу я! — Сашка пьяно и, видно, больно куснул себя за кулак. — Ты сам иди, там, — он взмахнул руками, — ты, понимашь… — Он опять как-то глупо, ни к селу ни к городу мотнул головой.
— Да что такое-то, вашу мать! — обернулся Данилов к Наталье.
— Да мясо же он возил!
— Ну!
— Дак стариков-то жалко! — И Наталья противно, тонко залилась, так что Данилов только хрустнул зубами от злости.
— А бабы из администрации?
— Да, вот они тебе поехали. — Сашка секанул руку по локоть. — Себе мяса набрали, и… — Он по-бабьи развел руками и скривил губы.
— А адреса дали?
— Дали! — Он вскинул голову и уставился на Андреича. — Только там их цела куча! Я объехал-то ничего, а у меня мяса, считай, нет. — Сашка попытался зачем-то встать, но ноги его плохо держали, как будто даже тряслись, и он снова рухнул на стул.
— А ты как же так нажрался? — брезгливо сморщился Данилов.
— Как?! Они же люди, к ним же гость пришел, наливают. Я и не хотел, да нельзя никак. Ты вон сам иди! Увидишь!
Читать дальше
