Однако стоит веревке лопнуть, как поленца разлетаются с той именно силой, с какой были стянуты ее концы.
За семьдесят с лишним лет казавшаяся вечной стальная скрепа проржавела, отрухлявела, прогнила и порвалась.
Страна развалилась на прежние составляющие, каждая из которых имела свои представления о будущем.
Некоторые земли хотели бы видеть это будущее похожим на совсем недавнее прошлое. А иные — на значительно более древнее. Одни стяги были красного цвета или в крайнем случае розового. Другие отливали зеленью. Трепетали и третьи, и четвертые, и пятые, знаменуя собой наличие различных сил и устремлений... Такие разные, эти силы и устремления походили друг на друга только тем остервенением, с которым хотели добиться своего...
Как известно, основой всякой гнусности является глупость. Глупости хватало, потому и гнусностей было не занимать.
Вкрадчивая повадка войны (похожей на торфяной пожар, когда огонь, совсем уж было залитый и потушенный, опять занимается то тут, то там) не позволяла составить о ней четкое представление. Никто точно не знал, что, где и как происходит. Слухи и беженцы текли из района в район. От них явственно веяло средневековьем. Говорили, что каратегинцы уходили...
— ...каратегинцы уходили?..
— ...куда уходили?..
— ...куда-то уходили...
— ...потом оппозиция приехала...
— ...откуда?.. кто?..
— ...ай, откуда! памирцы, наверное, кто ж еще!..
— ...на чем?..
— ...ну на чем ездят?.. на “КамАЗах” приехали...
— ...а тут узбеки перешли границу и двинулись воевать...
— ...с кем?..
— ...да с оппозицией же!..
— ...какие узбеки? зачем? им-то какое дело?..
— ...откуда нам знать? — какие-то регулярные части...
— ...кто их разберет!..
— ...в общем, война была полтора дня...
— ...полтора?..
— ...какие полтора! три!..
— ...а кулябцы где были?..
— ...не знаю, где были кулябцы...
— ...подождите, это их танки вошли в Курган-тюбе?..
— ...кто их знает, чьи!..
— ...чьи-то танки вошли, да...
— ...все перепутано... разве поймешь!..
— ...я только знаю, что кабадианские девушки, спасаясь...
— ...от кого спасаясь?..
— ...не знаю, от кого!..
— ...от оппозиции, должно быть...
— ...да, кабадианские девушки — невинные, чистые, юные — препоясывались веревкой...
— ...зачем?..
— ...да погоди ты!..
— ...говорю же — препоясывались веревкой, накладывали камни за пазуху и с одобрения родителей бросались в Амударью!..
— ...зачем?..
— ...господи, ну что тут непонятного?! чтобы не подвергнуться насилию!..
— ...насилию?..
— ...да, насилию!..
— ...со стороны кого?..
— ...ай, какая разница!.. все готовы к насилию!..
— ...и тогда часть беженцев ушла в сторону Курган-тюбе...
— ...а часть двинулась на берег Аму...
— ...но прилетели вертолеты...
— ...чьи вертолеты?..
— ...ну откуда ж нам знать, чьи вертолеты!..
— ...да, да, вертолеты!.. поливали огнем, хотели уничтожить всех беженцев!..
— ...очень много людей погибло...
— ...да, да, очень, очень много!..
— ...страшная какая-то сила была, непонятно откуда взявшаяся сила...
— ...не было никому спасения!.. никому!..
— ...и всех, почти всех она поубивала!..
7
Четверо с лишним суток Паланг сидел у ворот, дожидаясь, когда же покажется Анвар. Жажду он утолял в ближайшем арыке, и его томили только голод и сомнения, которые были значительно мучительнее голода. Он точно знал, что Анвар приехал сюда, на эту территорию, огороженную облезлым забором, и некоторое время находился здесь. Возможно, он и по сю пору был там, за забором, по верху которого шло несколько рядов колючей проволоки, а у закрытых ворот, рядом с которыми стояла кирпичная будка КПП, вечно торчал кто-нибудь с автоматом на плече и штыком на поясе. Когда Паланг, горя желанием найти хозяина, попытался сунуться в дверь, чтобы попасть на территорию части, солдат заорал, затопал ногами и стал угрожающе махать своей намасленной железякой. Паланг хорошо знал, что бывает после того, как подобные железяки грохочут и сверкают, — дядя Шукур не раз и не два брал Анвара с собой на охоту.
Читать дальше
