Григорий Дашевский. Ясность безысходности. Уроки писем Михаила Гаспарова. — “Коммерсантъ/ Weekend ”, 2008, № 43, 7 ноября.
“Все читатели Гаспарова знают, что он стремился к устранению личности из текста, к прозрачной объективности письма. Но мы эту „детскую ясность” предпочитаем считать не всеобщим заданием, не обращенным к нам требованием, а уникальным свойством Гаспарова — предпочитаем называть эту простоту его неподражаемым стилем и этим стилем безопасно восхищаться. И вот по этим письмам можно понять, насколько в самом деле трудна и тяжела эта ясность, насколько неразрывно она связана с беспощадной честностью, с неустанной не столько научной, сколько душевной работой, — то есть понять, насколько мы правы, не решаясь взять на себя бремя такой ясности. Гаспаров постоянно говорит о том, как ясное, осознанное слово помогает понять друг друга, но не избавляет от одиночества, поскольку „одиночество — наше нормальное состояние”. Но мы-то хотим не прозрачной дистанции, а теплой тесноты, не взаимопонимания между чужими, а сближения со своими — и сближает нас как раз темнота и неясность общих жаргонов”.
Григорий Дашевский. Софринские плоские люди. — “Коммерсантъ/ Weekend ”, 2008, № 45, 21 ноября.
“[Сергей] Круглов начал писать стихи больше 20 лет назад, но в 1996 году, обратившись в православие, он писать перестал — и сборник его ранних стихов, вышедший в 2003 году, „Снятие Змия со креста”, был составлен и издан без его участия. Это были, безусловно, талантливые, умные, „культурные” — и очень тягостные стихи. Бесконечное, слоистое нарастание сравнений и картин, какая-то латиноамериканская сумрачно-гниющая, все уравнивающая пышность, в которой можно было только одуреть и заблудиться. Но в 2003 году, уже став священником, Круглов снова начал писать стихи — и они оказались не развитием, а настоящим преображением его прежней поэтики. Образы отделились от первообразов, утратили душную самодостаточность и под светом первообразов стали почти прозрачными. <...> Это стихи насквозь религиозные, но в них нет ничего глубокомысленно-темного, тем более медиумического. Здесь говорит традиция не мистической темноты, а то „кипящее остроумие антитетических сопоставлений и антиномических утверждений” церковного красноречия, о котором когда-то писал Флоренский”.
Александр Долгин. Причина кризиса — в перепроизводстве свободы. — “ПОЛИТ.РУ”, 2008, 2 декабря .
“Преимущественно говорят о финансах и экономике. Я затрону другую грань, с моей точки зрения именно в ней первопричина: зашкалившее перепроизводство потребительского разнообразия. В терминах культуры ситуацию можно диагностировать как перепроизводство свободы. <...> Человеку предложили гигантский выбор товаров и услуг, покрывающий его мыслимые и угадываемые потребности, включая потребности завтрашнего дня. Но разнообразие — отнюдь не бесплатная штука. Оно требует дополнительных общественных издержек и выливается в повышенные цены. И вот, одно с другим не состыковалось. Некая часть людей вдруг вышла из игры, не согласившись интенсивней работать, чтобы больше потреблять”.
“Ахиллесова пята экономики, сфокусированной на желаниях, — блага, от которых в случае чего потребитель легко может отказаться. Кризис ассортимента начинается со смутного ощущения того, что ассортимент избыточен и обременителен для человека и для общества. Что его можно сократить без всякого ущерба для чего бы то ни было. Но в первый момент, когда возникает чувство, что потребительская корзина переотягощена, неизвестно, какую именно ее часть целесообразно сократить”.
“Вопреки распространенному мнению, разнообразие — это для свободного высокоразвитого общества не прихоть, а железная необходимость. Благодаря ему люди, благополучные во всех бытовых отношениях, эффективно управляют тем, что выходит для них на первый план, — качеством межличностных коммуникаций. Всякий раз, выбирая что-либо, человек определяется, где и в чем ему хочется быть похожим на людей из интересующих его сообществ, а в чем, наоборот, от них отличаться, демонстрировать свою индивидуальность. Походить нужно затем, чтобы тебя приняли на равных, а отличаться — чтобы привносить что-то свое и занимать достойное место. Стало быть, индустрии производят не просто товары с определенными потребительскими свойствами, а едва ли не в первую очередь знаково-сигнальную систему, остро необходимую людям для устройства личной жизни, для нахождения ближних и дальних кругов…”
Читать дальше
