И все же мы истово бились за свои проекты, и случалось, что не без успеха. Многие тогда рассуждали о жертвенной миссии профессии, оправдывали свое непротивление трудностям социальным смыслом градостроительной политики, наступая, как они говорили, “на горло собственной песне”. И кто-то из наших шутников сказал:
Ты зодчим можешь и не быть,
Но гражданином быть обяжем.
Но кто умел, тот и пел. Разумеется, то были песни своего времени.
1 июня 1962 года состоялось открытие московского Дворца пионеров. Эту церемонию “освятил” своим присутствием Н. С. Хрущев. Он явился в нескрываемом дурном настроении. Известно, что в этот день заметно поднялись цены на продукты питания. Хрущев знал больше. Знал про бунт в Новочеркасске. Но, объезжая парк и обходя здание, он постепенно оттаивал и теплел. А завершив осмотр, вышел на гранитную трибуну к многотысячной пионерской линейке с похвальным словом об архитектуре.
“Хорошо, очень хорошо вы все тут сделали. Мне понравилась выдумка архитекторов и художников… Это сооружение я считаю хорошим примером проявления мастерства и архитектурно-художественного вкуса… Думаю, что в оценке таких сооружений трудно достичь единого мнения. Кому-то нравится, кому-то не нравится. Но мне нравится ваш дворец, и я высказываю вам свое мнение”. Это было превыше всех ожиданий. Услышать такое от самого Хрущева, поносившего до того архитектурное сообщество со всех трибун!
Вскоре после этого Константин Симонов и его жена Лариса Жадова показывали Дворец своим французским друзьям. Как выяснилось, Жан Поль Сартр и Симона де Бовуар интересовались советским зодчеством. Я сопутствовал им в прогулке по зданию и парку, которая завершилась беседой в ресторане той же “Юности”, где гости задали простой вопрос: “Как это советская архитектура преобразилась столь решительно и в столь короткий срок?” Я не знаю, в какой мере их удовлетворил ответ, но сам вопрос был свидетельством признания свершившегося факта. Гостями Дворца были Надежда Леже и Жорж Бокье, я показывал его великим зодчим — финну Алвару Аалто, бразильцу Лучио Коста — и знаменитым путешественникам Ганзелке и Зигмунду. Дворец был витриной советской архитектуры 60-х.
А 1967-м, в канун 50-летия Октября, был взорван дом на юго-восточном углу Нового Арбата, и открылась широкая его перспектива. Спустя недолгое время она завершилась башней СЭВа. Все это было яркой новацией в архитектуре — и социальной, и творческой. Конечно, жертвы и ошибки столь радикальной реконструкции центра, исполненной согласно предначертаниям сталинского генерального плана 1935 года, и тогда были очевидны. Недаром в концертах знаменитого сатирического архитектурного хора “Кохинор” звучала пародийная песенка об Арбате:
…Вдруг стеной пред тобой взгромоздились здания,
Показали тебе свой второй фасад… —
и далее:
…Кто-то твердой рукой эти башни всовывал
Между старых домов, словно на парад... —
и в заключение:
…Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя Америка…
Но как бы там ни было, облик проспекта по-своему являл дух времени, был еще одним материальным воплощением “оттепели”, которой архитектура была обязана Хрущеву, к тому моменту уже отстраненному от власти и пребывавшему “на отдыхе”. А меж тем многие именно им инициированные проекты по инерции воплощались в жизнь. И новосибирский Академгородок, и курортный комплекс в Пицунде, и подмосковный Зеленоград — все это зачиналось и утверждалось в годы его правления.
Но главное, конечно, не в этом. Оно в том, что каждое из этих и других начинаний, исполненных в 60-е и 70-е годы, помимо творческого своего содержания было наполнено новаторским гражданским смыслом, на самом деле являло собой новость и в науке, и в практике, и прежде всего в самой жизни. Согласимся с тем, что “юбилейное” постановление впервые обозначило обращение советской власти к повседневным нуждам людей. А следом за ним возникли новые города и жилые районы, определились понятия “микрорайон”, “комплексная застройка”, “система обслуживания”, “малометражная квартира” и явились современные архитектурные образы — все то, во что вылилось советское модернистское движение.
Вехами его развития были новые города — Навои, Шевченко и Тольятти, городок ВАСХНИЛ под Новосибирском, новые жилые районы столиц республик и областных городов — всего тут не назовешь. И такие сооружения, как Дворец пионеров в Киеве, стадион “Раздан” в Ереване, Минавтодор в Тбилиси, Братская ГЭС и многие другие, здесь не упомянутые, по праву входят в антологию советского модернизма.
Читать дальше
