«Коммерсантовцы <���…> предложили читателям почти иностранную газету», — пишет о себе «Коммерсантъ». Но скорее самим «Коммерсантом» и последовавшими его примеру газетами взяты за образец репортеры-борцы-за-справедливость из классических американских фильмов.
Опять тот же «Коммерсантъ»: «Яковлев с соратниками первыми ввели западный принцип подачи информации — „принцип перевернутой пирамиды”: в первых трех фразах сжато излагается суть информации: что, где, когда. Так появилась вводка (lead в американской терминологии)». И что же? Как мы уже видели, во вводках в сухом, почти официозном стиле излагается новость с явной оглядкой на американский объективизм, ну а потом совершается плавный переход к «беллетристике», скажем, об этнической музыке на пресс-конференции. Стоит открыть американские газеты, чтобы понять, насколько выдуман тот идеал, которому подражают газеты российские.
Культ объективности: может ли американская газета
быть консервативной или либеральной?
В мире пиара наши попытки достичь идеала могут сделать из нас пассивных потребителей новостей .
«Columbia Journalism Review», 2003, № 4.
Итак, последние лет пятнадцать российская пресса то имитирует Запад, то пытается припасть к традициям русской публицистики. Как пишет публицист Александр Тимофеевский, «в начале 1990-х всеми нами владел один только Запад. Поэтому говорить, что новые медиа строились без всякой оглядки на западные проекты, было бы смешно… В России создавался свой образ Запада»17.
Один из этих образов Запада, который российская пресса обрела как корявую кальку с чужого языка, — состояние конфронтации между репортером и официальным лицом18, подоплекой чего является всеобщий американский культ объективности. Однако на страницах российской прессы эта конфронтация воплощается не в попытках более искушенного репортажа, а, наоборот, в игнорировании чиновников или в простом высокомерии.
Для более наглядного объяснения можно процитировать пару строк из учебника по журналистской этике, написанного репортером и журналистом Роном Смитом в 1999 году: «Понятие объективности настолько переплетается с американским восприятием журналистики, что многие американцы удивляются, когда узнают, что [такой вид объективности] — это в первую очередь североамериканский идеал. Европейские газеты допускают в своих статьях отчетливое политическое направление. В Лондоне, например, читатели „The Guardian” ожидают от газеты либеральной интерпретации новостей, в то время как „The Times” и „Sun” предлагают консервативные взгляды»19.
Впрочем, и многие американцы не понимают существенную — а не форматную — разницу между «редакторской статьей» в газете «The New York Times» и колонкой раздела «Мнения». Когда же российские читатели хотят выяснить политическую ориентацию американской газеты — которой в их понимании там просто нет, — они заглядывают на последнюю полосу и читают тексты в наиболее привычном для себя стиле — авторские колонки.
У американских газет, например, есть традиция во время президентской кампании объявлять свое предпочтение тому или иному кандидату. Это делается одной редакторской статьей, которая появляется где-то в октябре. В ней излагаются причины, по которым редакция считает именно этого кандидата наилучшим выбором для страны. Во время последней кампании газеты «The New York Times» и «The Washington Post» обе «проголосовали» за Керри.
Американским читателям приходится объяснять, что, если во время выборов в новостных статьях и присутствует ощутимая «предвзятость» в ту или иную сторону, то это не имеет никакого отношения к позиции, выраженной редакцией. «В нашей редакции, — говорится в правилах этики газеты «The Washington Post», — разделение новостных статей и редакторских статей полное и совершенное»20. И, как пишет Леонард Дауне, исполнительный редактор «The Washington Post», в пояснительной колонке: «Мнения, выраженные в [редакционных статьях], устанавливаются на собраниях с участием авторов этих статей, которые находятся в прямом подчинении <���…> редактора редакционной полосы. Ни я, ни кто-либо из тех, кто освещает новости под моим руководством, не присутствуют на этих собраниях». Соответственно «ни редактор редакционной страницы, ни те, кто пишет авторские колонки, не имеют никакого отношения к освещению новостных событий, включая предвыборную кампанию».
Но далее следует самая сокровенная жертва, принесенная культу объективности. «Как я говорил и писал раньше, я более не пользуюсь своим правом голоса. Как последнее решающее звено в новостном процессе газеты „The Washington Post” я отказываюсь, даже в качестве частного лица, принимать решение о том, какой кандидат должен стать президентом или даже членом городского совета, или о том, какова должна быть политика в сфере здравоохранения или налогообложения. Я хочу, чтобы мой ум был открыт ко всем сторонам и возможностям, пока я руковожу освещением новостей»21.
Читать дальше
