А спустя пару лет позвонил и пригласил нас в гости.
Теперь он жил в большом доме на углу Клементовского переулка, в Замоскворечье. Старинный фасад украшал медальон “Крепи оборону СССР”, “двуспальную” дверь венчала мужская маска из гипса. Мы вошли в подъезд, поднялись к шахте. У лифта нервно жал на кнопку какой-то тип, и я с удивлением заметил, что его лицо как две капли похоже на эту маску.
Вспомнив про клаустрофобию, жена потащила меня пешком. На последнем этаже мы снова встретились, тип уже трезвонил. Двери, его и наша, открылись одновременно. Краем глаза я увидел, что мужчину встречает абсолютно голая, на каблуках, девушка. На секунду наши взгляды встретились, она улыбнулась, откинула челку.
Спряталась, пропуская мужчину, за створку.
Я шагнул в дверь напротив.
Квартира представляла собой огромную комнату со скругленной стеной и окнами-иллюминаторами. На полу валялись циновки, лежаки. Пара светильников в углу, на стенах. Пахло благовониями или марихуаной. Тренькала музыка.
Хозяин сидел в углу на подушках за чаем. Даже в полумраке было видно, насколько он изменился. Прежде подвижное, гуттаперчевое лицо превратилось в маску. Стало смуглым, невозмутимым; каким-то глиняным. Когда жена его целовала, я даже испугался, что нос или ухо вообще отколются.
Говорил он мало, странно растягивая звуки. Рассказал, что у него магазин; что продает мебель. Мебель возят из Таиланда, в основном плетеные кресла и ширмы. Клиенты из дизайнеров, берут под оформление богатых квартир. И что дело давно налажено, поэтому в Таиланде он чаще на отдыхе, а не по бизнесу.
“Живу на острове, курю гашиш. Трахаю местных девок”.
“Не скучно?” — У меня в руке оказался глиняный наперсток.
“Я пишу книгу о внутренних мирах человека”. — Он разлил остатки из жестяного чайничка.
“Что-то вроде путеводителя, правил эксплуатации”.
После чая он включил музыку, я с удивлением узнал старую вещь Carpet crawlers . Последний раз слушал ее в школе — когда-то она была моей любимой группой.
“Идешь по саду, раздвигая мокрые ветки” — примерно так я рисовал эту музыку в воображении.
…О театре не говорили — человека, который сидел перед нами, с театром ничего не связывало. На тот момент мы уже купили билеты в Таиланд, ей хотелось открыть карты.
“Interesting! — Он как-то криво усмехнулся. — И вы туда же…”
С тем же отрешенным видом рассказал, как добраться до острова. Что есть и как покупать траву. Дал телефон хозяйки, чтобы забронировать бунгало. Говорил монотонно, равнодушно. Глядя куда-то в плинтус, как будто там сидит его настоящий слушатель. Или тот, кто ему диктует.
Выудив информацию, мы засобирались. Сверчок помахал нам, но провожать не вышел.
Сырые липы пахли осенью. После душной квартиры дышалось легко, и мы медленно побрели вдоль улицы. “Даже покурить не предложил…” — заметила вполголоса. И вдруг, повернувшись, с отчаянием:
“Скажи, ведь ты — это ты?”
Мы остановились прямо на трамвайных путях.
“Ведь это ты ждал меня за кулисами? В кафе караулил? Записки, цветы, портреты — ты дарил, правда?”
Я вспомнил голую фею из квартиры напротив.
“Конечно”.
Перед тем как сесть в машину, я обернулся. Несуразно высокий среди приземистого квартала, дом заваливался в небо, как дирижабль. Последний этаж ротонды, где находилась квартира, стоял темным. Только в одном окне светилась нелепая неоновая вывеска “Cafe Bar 24 часа”.
12
Поезд из Бангкока уходил на следующий вечер. Когда я выкатил чемодан, через небо уже пролегли малиновые полосы, торжественные и тревожные. Сразу подъехал тук-тук, цветные фонарики и никель, — такое впечатление, что очутился внутри игрального автомата.
— На обратном пути осмотрим, — кричала, прикрывая глаза от пыли.
Действительно, на той стороне площади поднимались чешуйчатые буддийские храмы.
Состав уже подали. Вдоль приземистых немецких вагонов шел подросток в шлепанцах. В аквариуме из пластика, который он толкал перед собой, лежали сушеные кузнечики или саранча.
— Не хочешь? — Она кивнула.
Я представил, как хрустят во рту лапки. Трещит и лопается масленое брюшко.
Читать дальше
