“На самом деле это дикий вызов, я попаду под страшную критику, когда переведенные мною английские стихи Бродского будут опубликованы”.
Вадим Левенталь. Выдавить brand по капле. — “Санкт-Петербургские ведомости”, 2009, № 128, 15 июля .
“„Бренд” на самом деле не что иное, как физиологические очерки. Задача этого жанра — дать срез времени в отдельно взятой точке. Сивун выбирает двадцать шесть точек — знаковых явлений современности. Принцип отбора, по сути, случайный, основа его — английский алфавит. Понятно, что при другой организации текста точки могли бы быть совсем другими, вместо Barbie мог бы быть Boss, вместо IKEA — I-Phone ”.
“Герой этой книги, конечно, идеальная модель — как физики оперируют идеальными плоскостями, которых в действительности не существует. Но проблема в том, что в каждом из нас есть немного от этого героя, — и чем моложе человек, тем больше это присутствие”.
Литературная критика — это цирк. Кирилл Решетников об авторитетах, потусторонних явлениях и истинно евразийском мироустройстве. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2009, № 25, 9 июля.
Говорит критик Кирилл Решетников (он же поэт Шиш Брянский): “Настоящий писатель — тот, которого невозможно классифицировать, который сам себе жанр”.
Алексей Любжин. Филология и школа. — “Русский Журнал”, 2009, 21 июля .
“<...> зазор между концепциями средней и высшей школы в филологии ярко сказывается уже на вербальном уровне — филологические факультеты есть, а школьного предмета „филология” нет”.
“Предмет ее [филологии] исследования (оставляя в стороне лингвистику) — текст. Соответственно основные ее задачи — установление правильного текста и сбор сведений, необходимых для его понимания (комментирование). Те продукты, с которыми она выходит к обществу, — издания, содержащие текст (прежде всего литературной классики, но не только) и комментарий”.
“Нетрудно видеть, что издание, отвечающее всем необходимым требованиям, — вещь трудоемкая. Его подготовка требует гораздо больше ресурсов, нежели халтура. Это не может не отразиться и на его цене — такая книга будет стоить дорого. Но для большинства публики разницы между хорошим и плохим изданием не существует, и наценка покажется неоправданной. Следовательно, тот издатель, который захочет относиться к своему делу добросовестно, неизбежно окажется в проигрышном положении”.
“Любовь” усохла на три четверти. Михаил Эпштейн — о невозврате кредитов русскому языку. Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2009, № 75,
15 июля.
Говорит Михаил Эпштейн: “Сравним русский язык не с английским, а с русским же, но… ХIX века. В четырехтомном академическим словаре 1847 года 153 слова начинались корнем „люб”. В четырехтомном же академическом словаре русского языка (1982, под ред. Евгеньевой) осталось 41 слово из 153. Ушли: „любиться”, „любощедрый”, „любленик”, „любодейство”, „любогрешный”… В целом лексико-тематическая группа „любовь” сократилась почти на три четверти. Вот „добро” и „зло”. Было 146 слов с корнем „добр”, осталось 52. Ушли: „добродей” („злодей” остался), „добромыслие”, „добрословить”, „добротолюбие”. Из 254 слов с корнем „зло” остались 85. Ушли „злострастие”, „злоумие”, „злотворный”, „злосовестный”… (Глубокое, кстати, слово. Народовольцы, савинковцы, большевики: совесть у них была. Но злая.)”.
Люди со светящимися глазами. Финалист премии “Большая книга” Борис Евсеев о почвенниках, книжном рынке, забытых российских гениях и чернильных душах. Беседовал Ян Шенкман. — “Литературная Россия”, 2009, № 28, 17 июля .
Говорит Борис Евсеев: “Я всегда был просвещенным почвенником. <...> Я тоже не желаю быть „лапотником”. Щи лаптями хлебать? Играть на балалайке? Выть на завалинке? Зачем же. Россия — просвещенная страна”.
“Я только что закончил роман-версию о великом композиторе восемнадцатого века Евстигнее Фомине. Европейские исследователи называют его самым крупным русским композитором той эпохи, а в России до сих пор о нем почти ничего не знают. Принято считать, что в восемнадцатом веке были только Бортнянский и Березовский”.
Читать дальше
