“Андрюша Немзер, читающий сейчас это повествование! Ты ведь, конечно, догадался и можешь далее не читать о том, что Валуйский всего за час до конца свадьбы был уже здесь. Произвел все охорашивающие движения, включая извлечение записной книжки.
— Брак — среди категорий, которые жаждут этики, — тянул он стеклянную нить рассуждений. — Кант говорил... я тут немного разовью...
— Мы с Кантом, — громко прокомментировала Серафима Макаровна.
— Прожить всю жизнь с одним человеком — это безумие. Значит, это абсолютно нравственно!..”
Фаина Гримберг. [Павел Басинский, “Горький” (“ЖЗЛ”)] — “Критическая масса”, 2006, № 2.
“В сущности, единственная тема, по-настоящему волнующая Басинского, — это Горький и религия. Фактически книга „Горький” представляет собой длинное эссе, посвященное этой занимающей автора теме”.
Ср.: Сергей Боровиков, “Повесть о настоящем человеке” — “Новый мир”, 2006, № 4.
Денис Гуцко. Мертвый узел. — “Огонек”, 2006, № 28.
“Я не атеист. Мне в атеизме голодно. Я не церковный человек. Мне в церкви жмет, как в тесной обуви”.
Данила Давыдов. Продуктивное продолжение. — “Книжное обозрение”, 2006, № 29-30 .
“Юлий Гуголев в последние годы становится с очевидностью одной из центральных московских поэтических фигур. Новая книга Гуголева [„Командировочные предписания”], пишущего достаточно медленно, по большей части известна по разрозненным публикациям и устным выступлениям автора. Однако собранные вместе, стихотворения эти производят совершенно новый эффект. Так, стихотворение „Целый год солдат не видал родни...” в своем неподдельном пафосе могло казаться противопоставленным другим гуголевским текстам, в составе же сложноустроенного цикла „Впечатления из другой области” оно обретает и дополнительное измерение, и более широкий смысл: „ ...И пошел солдат прямо на Кавказ. / Он там видел смерть, как видал он вас. / А вот где и когда, если честно, / суждено ему завершить войну, / знает только тот, кто идет по дну. / Ну а нам про то неизвестно ” . „Плотскость” гуголевских сюжетов (а многие тексты Гуголева подчеркнуто фабульны), которая на деле оборачивается метафорой сосуществования тела и души, его ироничность, лишенное всякой искусственности умение инкорпорировать живую речь в ткань регулярного стиха выделяют Гуголева из каких-либо течений или групп как совершенно самобытную фигуру <���…>. Высокое в низком, метафизическое в материальном — вроде бы предсказуемая инверсия, но Гуголев делает с ней вещи, доселе непредставимые: при всем величии Заболоцкого и Нарбута, Сапгира и Олега Григорьева, срастивших в своих стихах дух и плоть, место Гуголева самостоятельно”.
Денис Драгунский. Запрос на адреналин. Энергия социального протеста никуда не делась, она приняла иные формы. — “Новое время”, 2006, № 30, 30 июля.
“<���…> в значительной части общества сформировалась стойкая негативная реакция на гражданские инициативы в их традиционном, демократически и либерально окрашенном виде. Я выражаюсь корректно, а потому витиевато, хотя мог бы сказать грубее и короче: в народе терпеть не могут правозащитников, борцов с расовой дискриминацией, наблюдателей на выборах, защитников свободы слова. Не говоря уже о радетелях свободы совести”.
Денис Драгунский. Здравствуй, дерево! Перспективы зеленой партии. — “Неприкосновенный запас”, 2006, № 2 (46).
“Экологические движения (те самые „малые дела”) насущно необходимы. Мощная экологическая партия, слава создателю, невозможна — это, повторяю, было бы опаснее самых радикальных политических проектов. Но зеленая партия — нужна. Просто необходима. Не строго экологическая, а именно зеленая. <���…> Собственно, это должна быть партия, защищающая природное разнообразие общества от безответственного вмешательства власти. Современное постиндустриальное общество — это тоже своего рода экосистема, „антропоценоз”, там тоже есть свои уникальные угодья, гнездовья и нерестилища, которые нужно охранять не меньше, чем реки и озера”.
Борис Дубин. “Наше общество не способно держать само себя”. Беседу вел Сергей Шаповал. — “Московские новости”, 2006, № 29, 4 августа.
Среди прочего: “Например, сейчас 52 процента нашего взрослого населения так или иначе поддерживают лозунг „Россия для русских”. За 1990-е годы число его сторонников возросло очень сильно. Важно, что 60 процентов россиян не считают этот лозунг фашистским”.
Читать дальше
