Ладно, закончили. Быстренько закруглив остальные сюжетные линии, отправив настройщика-зека в Чечню, а мясоторговца на тот свет (он разбивается на своем джипе, пытаясь объехать выскочившего под колеса черного пса; оказавшийся поблизости мужичонка-прохожий тут же воровато снимает с трупа часы и трусливо бежит по пустынной дороге в сторону горизонта), — режиссер завершает свое мизантропическое полотно крупным планом старушки-вестницы, которая на музыку песни “О черном коте” кокетливо обещает:
“Е-е-е-е не повезет…”
Ну что тут можно сказать? Все недостатки картины — нигилизм, искусственность, всепроникающий дух энтропии, отсутствие смысла и внутреннего единства, сведение сложного к элементарному, структурного — к вязкой бесструктурности извечного сорокинского говна, — мгновенно становятся плюсами, если взглянуть на дело с точки зрения адекватности фильма художественному миру известного прозаика-постмодерниста. Эксперимент под названием “4” имеет один безусловно положительный результат: теперь уже ясно, что последовательное внедрение сорокинской эстетики в сферу кинематографа разрушает язык кино. Можно играть в уничтожение смыслов на уровне фабулы, текста, гэгов; но никакие риторические фигуры и тропы не спасут от смертельной скуки, если нарушен фундаментальный закон кино: поток сменяющих друг друга картинок интересен для зрителя, только если он его понимает — следуя за автором, устанавливает, а не разрушает смысловые связи между кадрами и эпизодами, между видимым и невидимым, между сложноорганизованным иконическим знаком и внятным значением.
Впрочем, язык кино не универсален. За его границами располагается обширная область экспериментального видеоарта, где подобные разрушительные жесты только приветствуются. Я не берусь оценивать фильм “4” в системе критериев сontemporary art, но очень хочу надеяться, что все дальнейшие попытки перевести прозу Сорокина на язык движущихся изображений будут располагаться именно в этой области. Не надо только называть это словом “кино”.
P. S. И уж совсем не стоит писать, как написано в пресс-релизе, что в фильме “4” ощущается “неискаженное дыхание Родины”. Зачем же так-то? В нашей жизни и без того слишком много вранья!
WWW-ОБОЗРЕНИЕ ВЛАДИМИРА ГУБАЙЛОВСКОГО
Заметки о программировании
Сеть создали и продолжают создавать инженеры и программисты. И поскольку я на протяжении двух с половиной десятков лет тесно связан с программистской работой, то хочу сказать несколько слов о ней и о людях, которые ее делают.
А начну я со старого анекдота. Впрочем, само представление о “старости” и “юности” во всем, что касается цифрового мира, существенно отличается от мира реального. В информационной вселенной время течет несравнимо быстрее. Два года — это уже эпоха. По этим меркам анекдот относится ко времени компьютерных динозавров — годам, наверное, восьмидесятым.
Сын приходит к отцу-программисту и спрашивает:
— Папа, а почему Солнце каждый день восходит на востоке и заходит на западе?
Отец отрывается от дисплея, смотрит на сына долго и недоверчиво:
— Ты проверял?
— Да, — отвечает мальчик.
— Подтверждается?
— Да, — отвечает мальчик.
— Только ничего не трогай!
Конечно, программисты люди немного сдвинутые, немного не от мира сего. Конечно, они витают в каких-то заоблачных высях и вещи, для обычных людей ясные и внятные, для программиста — как гром среди ясного неба. В общем, как это ни странно, в этом вполне обиходном представлении о профессии много истины. Хотя и программисты есть всякие, и некоторые даже носят галстук.
Наш герой был гениальным программистом и был занят своими гениальными мыслями. Когда сын обратился к нему с вопросом, он, как честный человек и добросовестный профессионал, решил ответить точно и по существу. И поэтому сразу начал строить модель, описывающую движение Земли вокруг Солнца. С первого взгляда задача казалась довольно простой. Есть массивное тело — Солнце, и другое — Земля, тело гораздо меньшей массы — движется вокруг него по орбите, которая описывается законом всемирного тяготения. Тела можно считать материальными точками, орбита устойчива... (Вот здесь-то и остановился бы в своих размышлениях любой нормальный человек, но не наш гений.) “Стоп, — подумал он, — но ведь есть еще и Луна”. Система начала усложняться. Хорошо, учтем поправки, которые вносит масса Луны. Система получившихся уравнений уже не решается точно. Модель начала подрагивать. Это программиста насторожило. Но ведь есть же еще и планеты. Нужно учесть еще их массивное движение и влияние на Землю и друг на друга. Дальше стало еще хуже. Необходимо учесть движение комет и других блуждающих тел, а оно принципиально нерегулярно. Голова закипела. Земля, которая летела по своей орбите, как “мерседес” по автобану, в уточненной модели тащилась, как старый латаный “зилок” по проселочной дороге, жутковато кренясь от сложных и переменчивых гравитационных воздействий. Внезапно программист понял, что он не может доказать устойчивость полученной модели. Более того, на больших временнбых промежутках она скорее всего устойчива и не будет. Его очень удивило, почему Солнечная система за миллиарды лет своего существования не развалилась. “Господи! — подумал программист. — Каким бы гениальным программистом Ты ни был, Ты не мог не сделать ошибок в такой навороченной программе! Есть же порог сложности! И все это гигантское нагромождение модулей и интерфейсов обязательно должно дать сбой! Даже от малюсенького толчка, например от того, что мальчик возьмет со стола яблоко”. И тогда он строго посмотрел на сына и, стараясь не повышать голос, сказал:
Читать дальше
