С первыми лучами солнца их стало окружать какое-то небывалое количество телевизионных микроавтобусов с тарелками и нехороших черных машин с синими номерами. Старики сжались в кучу и остановились, спина к спине. Подскочившие журналисты сообщили, что сейчас приедет президент, и стали суетливо выставлять камеры. Но они торопились зря. Президент заставил себя ждать три с половиной часа. Когда на пустом розовом шоссе появилась фигурка в сером пиджачке, нервы у всех истончились до самой последней, дымящейся пустоты.
Человечек широким жестом оставил охрану в сотне метров от стариков и в гордом одиночестве пошел к ним деловитой походкой. Опасаться ему было нечего. За три с половиной часа ожидания их успели тысячу раз обыскать немногословные люди в штатском. У гвардии прапорщика Геннадия обнаружили пистолет, которым он собирался застрелиться в приемной. Геннадия скрутили и утащили в одну из черных машин.
Тем не менее человечек не стал особо близко подходить к старикам. Остановился на почтительно-брезгливом расстоянии и одернул пиджачок.
— Как там, хорошо меня видно? — осведомился он со своей фирменной мыльной ухмылкой у операторов, припавших к камерам. От голоса этого картонного существа Никиту затошнило.
“Только бы он с ними не стал так же говорить”, — подумал он и в ту же секунду услышал, как человечек все с той же двусмысленной усмешечкой обращается к старикам:
— Ну что, попутешествовали?
Пошутив, серый человек перешел к протокольным фразам о сложной судьбе России в цивилизованном мире, но Никита уже ничего не слышал. Его собственный голос доносился до него откуда-то со стороны.
— Да как ты смеешь! Ты! Ты! Недотыкомка! На колени встань перед ними! На колени встань! — кричал Никита, с интересом слушая себя самого, как в кино. Потом Никита увидел, как он подбегает к серому человечку и наотмашь бьет по лицу. Ему показалось, будто он ударил куклу из музея восковых фигур. Еще Никита успел, как-то уже совсем отстраненно, удивиться, сколько у такого маленького человечка охранников.
Дальше началась пропасть. Никита летел в нее, потеряв себя, летел бесконечно. И все казалось ему, что больше уже невозможно. Но он продолжал лететь.
Потом Никита открыл глаза и увидел потолок. Он тут же закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, и проверил, помнит ли истории, доверенные ему стариками. Все истории были на месте. Тогда Никита пошевелился и застонал. Невыносимо болел затылок, и ребра впивались в легкие с каждым вдохом. В поле его зрения появилась сиреневая физиономия Геннадия:
— Поздравляю, парень! Мы с тобой теперь политические преступники! Сидим в Лефортове, ждем суда за покушение на президента! Каково? На всю страну прославились!
— Как они? — выдавил из себя Никита. С губами тоже были какие-то проблемы, они отказывались двигаться.
— Они — молодцом! — бодро ответил прапорщик. — Отказались возвращаться. После того как ты этому полковнику врезал, там такая заваруха началась, ни черта не понять. Я из окна смотрел. Полглаза из двух мне оставили, тем и доволен. Потом тебя, тоже уже красивого, в машину ко мне запихнули, и мы поехали. А проблема-то нерешенной осталась. Они и пошли себе дальше. Больше он к ним не совался. Слуг своих посылал. Весь зверинец там на трассе перебывал. Это я уже тут услышал. А они — ничего, идут себе. Никуда, говорят, мы не вернемся. Отменяйте закон и Никитку с Генкой выпускайте, тогда только остановимся. А там уже иностранной прессы — хоть жопой ешь, пир на весь мир!
Никита попросил бумагу и ручку, написал на листе “Крестовый поход стариков”, а дальше не смог, сил не было. Тогда он стал диктовать Геннадию истории идущих в Москву ветеранов. Геннадий матерился, то и дело ронял ручку из непривычных пальцев, потел, но записывал. Потом Геннадий ушел на свидание с адвокатом, захватив исписанную бумагу, и больше не возвращался. Никите принесли суп. Он посмотрел в алюминиевую тарелку, и его опять замутило.
— Я не буду есть, — сказал Никита какому-то смутному человеку, наклонившемуся над ним, а потом неожиданно для себя добавил: — Пока не отменят этот дурацкий закон. — И улыбнулся. Терять ему было нечего.
Прошло сколько-то времени. Геннадий не возвращался. Тарелки уже было некуда ставить, и их просто перестали приносить. А Никита начал смотреть сны.
Читать дальше
