У меня есть комплект антикварных записей Шопена, выпущенный фирмой «Анданте» с участием Феруччо Бузони, Артура Рубинштейна и Софроницкого. Так мог бы играть, ну, например, Рахманинов, завоевывающий американскую публику. (Прокофьев все время ворчал на его американские концерты, угождающие усредненному вкусу Нового Света. Когда б СПРКФ видел наши игры!) Интерпретацию Поллини легко представить записанной на этот диск. И тогда покашливание в зале можно принять за треск запиленных дорожек, который разве когда-то кому-то мешал слушать и воспринимать по-настоящему?
Во втором отделении Маурицио Поллини, маленький, шустрый, сухонький старичок с походкой Чарли Чаплина, играл Двенадцать прелюдий Дебюсси из Первой тетради. И сразу стало очевидным, что Дебюсси интересует пианиста больше, чем Шопен. Не то чтобы добавилось личного участия, но обнаружился вдруг закос в джазовые интонации, едва ли не в регтаймы. Акцентуация пауз, ожидание рассеивания звука после того, как эпизод отыгран...
Шопена Поллини играл буднично и аккуратно — я имею в виду саму технику подхода: сел, на мгновение сложил руки на коленях и тут же приступил. Ни подготовки, ни сосредоточенности. Ни, тем более, романтической позы или аффектации. В Дебюсси Поллини зависал над клавиатурой черным лебедем, сопел и пыхтел, растворяясь в том, что играл, проживая музыку здесь и сейчас. От такой музыки и от такого исполнения впадаешь в легкий транс измененного сознания.
Прелюдии Дебюсси, принципиально некатарсические, — плохое завершение концертной программы (от извивов и изгибов модерна неподготовленный народ потянулся к выходу, несмотря на авторитет «величайшей звезды современного пианизма»). Бисировал Поллини Шопеном, причем дважды, и бисы эти по объему, качеству и количеству звучания вполне могли бы потянуть на третье отделение. На бисах, вроде бы необязательных и не слишком серьезных (публика начинает подключать свои мобильные телефоны, кучкуется в проходах), Поллини выдал такой неформальный драйв, словно бы прожил на наших глазах еще одну маленькую жизнь. Словно бы не торопился уединиться в роскошном номере «Мариотта»: де, успеется, но вот вам еще и еще — горсть за горстью, рассыпаемые щедрой рукой чувств, формул и формулировок, которые понимаешь четко и правильно, несмотря на отсутствие слов. Со спины, со спины.
4. Ростовский симфонический на Третьем фестивале оркестров мира
Юрий Ткаченко дирижировал «Жар-птицей» Игоря Стравинского и Третьей симфонией («Божественная поэма») Александра Скрябина с такой самоотдачей, что на бисы его уже не хватило.
Ростовчане оказались оркестром с грамотно сбалансированными группами, прирученной медью (а ее у Стравинского и тем более у Скрябина множество превеликое) и пронзительными, прозрачными струнными.
Стравинский, с его богатством полутонов и переливов, россыпями оттенков, был сыгран как какой-нибудь Дебюсси — с тонкостями нюансировок и плавными, гармоничными переходами мизансцен.
Скрябин звучал менее четко, но и тут хватило яркости и сочности — словно бы все люстры Колонного зала добавили света, работая на пределе возможностей. В середине «Божественной поэмы» возникло некоторое провисание, но оно выправилось к финалу, накрывшему зал своей нешуточной мощью.
Дома я переслушал запись «Жар-птицы», исполненной под управлением автора в 1961 году. Знаете, ростовчане играли ничуть не хуже Стравинского, свежее и даже четче.
Оркестр Шведского радио составил тематическую программу. Ее открывала симфоническая поэма шведского композитора середины ХХ века Хуго Альфвена «Легенда скал», своей ритмичной покладистостью напоминающая рахманиновский «Остров мертвых».
Затем давали три симфонических эскиза Клода Дебюсси «Море» и, после перерыва, Вторую симфонию («Симфонию независимости») Яна Сибелиуса. Морские стихии у шведов вышли темными и холодными.
Несмотря на то что Дебюсси писал свои этюды на юге Франции, Сегерстам прочитал их как картины северной природы, почти скандинавской и зело меланхоличной. Сегерстам гнал свой оркестр за линию горизонта, не особенно вникая в тонкости и оттенки Дебюсси, хорошо известные нам по эталонному исполнению «Пелеаса и Мелисанды» на премьере в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко.
5. Наталия Гутман и Элисо Вирсаладзе исполнили в БЗК пять бетховенских сонат для виолончели с оркестром
Читать дальше
