Говорит поэт Алексей Цветков: “Кризисы в американской и русской литературе совершенно разнородны, и о них трудно говорить в одном контексте. Под американской я имею в виду всю англоязычную, потому что она представляет собой ее крупнейший раздел. И в целом никакого кризиса в ней нет, несмотря на регулярные слезы книгоиздателей, большинство жанров находится в расцвете, и я мог бы навскидку перечислить десяток-другой просто замечательных прозаиков, начиная с Филипа Рота и Сола Беллоу (хотя последний, конечно, уже сошел с дистанции). Кризис в поэзии реален, и это в значительной мере кризис просодии. У его истоков — Роберт Лоуэлл, начинавший как виртуоз классической метрики, а затем посреди карьеры полностью изменивший манеру: книга „Life Studies” написана полностью верлибром, причем крайне скупым, которого не спутаешь с плотной прозой. Сама эта книга замечательна, но то, что из нее вышло, обернулось некоторой засухой, и засилье этого предельно разжиженного письма было долгим и тяжким”.
“Ситуация в русской литературе иная, потому что кризис в ней общий, социально-системный, в котором она — только отдельная лагуна. <���…> Что касается русской прозы, то она, на мой взгляд, попросту умерла, и я больше туда не заглядываю. Заранее прошу прощения у тех, кто считает себя исключением, но проверять нет времени и желания. <���…> С поэзией ситуация лучше, потому что традиция не умерла целиком, она пережила коммунизм и сохранилась даже у тех, кто от нее отторгается. Не могу назвать ни одного нового поэта, перед которым подмывало бы упасть на колени, но хорошие стихи есть у многих — стихи короче романов и легче полируются”.
Сергей Малашенок. Свидетель (матерное сознание и грамматика подкорки). — “Топос”, 2005, 2 февраля .
“Итак, на небольшом пространстве мы попытались тут коротко разобраться со всем глубинным многообразием значений русского мата в нашей жизни. И насчитали как минимум не один, а три-четыре мата. Это и язык доисторической метафизики, и средство деконструкции, и язык национального самопсихоанализа, и оружие ненависти”.
“Мат и поэзия в чем-то вообще близки, но не в том плане, что и мат изначально дело бесовское, и поэзия, по Батаю типа, есть зло. Не только в этом идеальном дело, тут еще что-то”.
Редакция “Топоса” честно предупреждает читателя, что “текст содержит ненормативную лексику”.
Игорь Манцов. На дистанции взгляда. — “Русский Журнал”, 2005, 26 января .
“Догадываюсь: иные читатели „Русского Журнала” так и не поверили, что я не читал „Илиаду”. Напрасно. <���…> Скажу больше: мне только предстоит прочитать „Анну Каренину”. В ближайшую пару недель. Надеюсь, в 38 лет эта книга усваивается лучше, а переживается интенсивнее, нежели в 18. Впрочем, и это не важно ”.
“Запад скомпрометировал свои базовые ценности, но он знает об этом. Он будет искать их заново, он найдет”.
См. “Кинообозрение Игоря Манцова” в четных номерах “Нового мира” (2002 — 2005).
Сергей Маркедонов. Русские проснутся. — “Территория Будущего”, 2005, 23 февраля .
“В случае если власть пустит процесс „русского возрождения” на самотек, вопрос об удержании окраин отпадет сам собой, поскольку центр страны начнет самоопределяться вплоть до отделения от ненавистных „черных” и „приезжих””.
Александр Мелихов. Невозможно воспеть слабость. Либерал как герой нашего времени? — “Дело”, Санкт-Петербург, 2005, № 359, 14 февраля .
“Либеральная идея обретет силу конкурировать с идеями националистическими и коммунистическими не ранее, чем тоже подарит человеку отдохновение от экзистенциального ужаса и бессмысленности бытия, не ранее, чем объявит ему: я тоже служу бессмертному, но делаю это лучше, чем все коммунисты и фашисты, вместе взятые. Мало того, что я не требую кровавых жертв, но, самое главное, плоды, которым я даю возможность завязаться и созреть, намного более прекрасны и долговечны. Либеральная идея должна „позиционировать” себя не как служба быта, способная обеспечить более высокое качество услуг, а как средство самореализации наиболее талантливой (не оборотистой, а именно талантливой, то есть созидающей бессмертное, наследуемое достояние) части населения”.
Читать дальше
