См. также: Денис Драгунский, “Борьба за право быть рабом” — “Искусство кино”, 2004, № 10 .
Борис Дубин. К столетию со дня рождения Витольда Гомбровича. — “Новая Польша”, Варшава, 2004, № 11 .
“Все романы и большинство новелл Гомбровича на русский переведены, за последние пятнадцать лет они не раз, в разных переводах издавались, открыта для знакомства его драматургия, большими фрагментами представлен „Дневник”. Но „русского Гомбровича” — ни как катастрофического толчка к самоосмыслению, ни как фокуса острой полемики, ни как разворачивающегося события собственной жизни — по-моему, до сих пор нет”.
Здесь же: Витольд Гомбрович, “Из „Дневника”” (перевод Юрия Чайникова).
См. также тематический блок материалов “Портрет в зеркалах: Витольд Гомбрович” (составитель Борис Дубин) — “Иностранная литература”, 2004, № 12 .
См. также: Витольд Гомбрович, “Из „Дневника”” (перевод с польского и примечания Ю. В. Чайникова) — “Новый мир”, 1996, № 11.
Евгений Евтушенко. “Государство должно перестать быть злопамятным в отношении к собственным критикам”. Беседовал Александр Щуплов. — “Политический журнал”, 2005, № 1, 17 января .
“Должна быть создана федеральная организация при Минкультуры или при Фонде российской культуры, которая занималась бы общением писателей с народом”.
“Как можно искусственно вырабатывать национальную русскую идею? Особенно если на это посажен какой-то бессердечный ренегат [Глеб] Павловский, у которого нет никаких убеждений, и этот человек на глазах у многих собравшихся интеллигентов показал мне фигу на юбилее „НГ” <���…>”.
Евгений Евтушенко. “Объективно я самый известный поэт в мире”. Беседовал Александр Гаврилов. — “Книжное обозрение”, 2005, № 5, 7 февраля .
“Даже до сих пор я пытался говорить со многими современными высокими священниками, они мне не могут объяснить, почему они до сих пор не сняли с Толстого все это отлучение от церкви. Ну что, ну что такое? Почему не проявить широту характера?”
“Я выступал в синагогах, в мечетях. В мечетях! Подумайте! Два раза. Я выступал в лютеранских церквях, в протестантских, я выступал в православных церквях. В Греции. В Болгарии. Православные церкви мне давали читать стихи. Почему в нашей стране я не могу? <���…> Я много раз задавал вопрос большим людям из нашей церкви, тем, кто находится на больших командных высотах. „Ну, Евгений Александрович, ну прецедента не было”. А я им говорю: „А что, у Иисуса Христа был”? — „Ну вы что, себя с Христом сравниваете?” Ну вообще, не в этом же дело! Дело в прецеденте! Почему нельзя в первый раз попробовать что-то? Что, я — оскверню церковь?”
“Многие люди мне верят, и это страшно. Это очень тяжело — быть в чьих-то глазах пророком и каким-то идеалом”.
См. также “Новейшие стихи Евгения Евтушенко” (“Газета”, 2005, 21 февраля ).
См. также: “В сегодняшней „Газете” подборка стихов Евтушенко <���…>. Поразительная, чудовищная гнусь. Такие вирши, пришедшие на конкурс „Дебюта” или самотеком в „Топос”, просто не стали бы рассматриваться. <���…> Старость наступила, пожалеть бы их, да? Ну, жалею. Но включается тупая физиология. Тотальное неприятие зрелища разложения и распада. И дело уже не в том, что они шестидесятники или нет, я даже не знаю, в чем дело. Просто противно, и все. Без скидок на возраст и все остальное”, — пишет юзер paslen в своем сетевом дневнике от 22 февраля 2005 года .
Венедикт Ерофеев. У моего окна. Послесловие П. К. — “Огонек”, 2005, № 3, январь.
“О пользе алкоголя можно говорить бесконечно — и не только в политическом плане…” Эссе из тома “Малая проза” (М., “Захаров”).
Жажда метафизики по-прежнему существует. Беседа с профессором Каролем Тарновским, заведующим кафедрой философии Бога Папской богословской академии в Кракове. Беседу вела Сильвия Фролов (так! — А. В .). — “Новая Польша”, Варшава, 2004, № 12.
Говорит Кароль Тарновский: “Я назвал бы только четырех действительно необходимых [для русского читателя современных] польских философов. Первый из них, вне всякого сомнения, Лешек Колаковский <���…>. <���…> Другой видный представитель польской философии — Барбара Скарга <���…>. <���…> Третий крупный философ — мой учитель отец Юзеф Тишнер. <���…> Наконец, четвертый философ — Владислав Стружевский”.
Читать дальше
