Только тут нет “комментариев Е. Ц. Чуковской”. Комментарии редакции.
“5 февраля 1962. Москва.
<���…> Из „Нового мира” мне вернули „Софью Петровну”, и редакция о мнении Твардовского бормотала нечто невнятное. Мне стороной стало случайно известно, что он написал о „Софье” целую страницу. Я потребовала прочитать и переписала. Это очень брезгливо. Автор, мол, взялся не за свое дело, люди не живые, читать „это литературное сочинение на острую тему” — скучно. Героев не жаль и т. д. Кроме того — нет общенародного фона, показан лишь обывательский мирок. Героиня из бывших и не понимает, что к чему и отчего.
Я, конечно, своей вещи не судья. Но я еще не встречала человека, которому ее было бы скучно читать. Общенародный фон? Мне кажется, очереди возле тюрьмы — это было в 37—38 гг. вполне общенародно. Героиня и вправду не понимает, что к чему и отчего, но пониманием причин в данном случае не может пока похвалиться никто. <...>
Ваша Л. Ч.”.
Епископ Илларион (Алфеев). Епископ-странник. Беседовал Алексей Чеботарев. — “Фома”, 2007, № 3 (47).
“<���…> — По вашему мнению, Западная Европа еще является христианской?
— С оговорками. В Европе много традиционных христиан — среди православных, католиков, членов дохалкидонских церквей (армян, эфиопов, коптов, сирийцев). Большинство же протестантских общин в той или иной степени отдалились от христианства. Наши разногласия с протестантами сегодня касаются не только догматических, но и нравственных вопросов. Я это хорошо знаю, поскольку участвую в диалогах с лютеранами, англиканами и вижу, что мы часто не можем договориться о самых простых вещах.
— Например?
— Помню разговор с епископом одной из лютеранских церквей Северной Европы. Мы пытались подготовить совместный документ по защите традиционных ценностей. Речь зашла об аборте. Я спросил: „Можем ли мы написать, что аборт — это грех?” Ответ: „Ну, мы, разумеется, не пропагандируем аборт, мы предпочитаем контрацепцию”. Вопрос: „Но все-таки аборт, с точки зрения вашей церкви, это грех или не грех?” Ответ: „Понимаете ли, бывают разные обстоятельства, например, жизнь матери может оказаться под угрозой”. — „А если нет угрозы жизни матери, то аборт — это грех или нет?” Но лютеранский епископ так и не согласился с тем, что аборт — это грех.
Поэтому и получается, что когда собираются православные, протестанты и католики и принимают какой-либо документ, то, как правило, его можно сразу сдать в архив — там нет ничего конкретного! Я открыто об этом говорю, за что протестанты на меня обижаются. Иной раз, когда меня делегируют на какое-либо межхристианское мероприятие, организаторы-протестанты даже обращаются в ОВЦС с вопросом: „А нельзя ли кого-нибудь другого послать?” Но посылают все равно меня… Протестанты должны знать, что толерантности есть предел. Есть позиции, которыми мы не должны поступаться. В общем, сейчас нет возможности стратегического союза с протестантами, потому что позиции расходятся слишком сильно и дистанция только увеличивается.
А вот традиционные христиане Европы — православные, католики и дохалкидониты — вполне могли бы заключить между собой стратегический союз, который позволял бы им совместно противостоять вызовам современности. И прежде всего встать на защиту нравственных ценностей, таких, как семья и чадородие. Речь ни в коем случае не идет о церковной унии на основе богословского компромисса. И часто озвучиваемая идея восстановления евхаристического общения между православными и католиками утопична. Но наши нравственные и социальные доктрины почти полностью совпадают.
Будущее христианства в Европе сейчас под угрозой — на это указывают нынешние социальные и демографические процессы.
— А нам-то, православным в России, зачем нужен этот союз? Может, лучше решать проблемы у себя дома, по мере их поступления?..
— На своей территории мы скоро столкнемся с теми же проблемами, что и христиане Запада. У нас сейчас происходит религиозное возрождение, но мне кажется, что эйфории по этому поводу быть не должно — оно не будет продолжаться вечно. Российское общество становится все более похожим на западное, как и наш образ жизни, и потому мы не можем рассчитывать на то, что влияние Церкви будет всегда расти. В будущем мы столкнемся с усиливающимся безразличием к религии. Да, сегодня 70 — 80% россиян называют себя православными — но далеко не все они ходят в церковь.
Читать дальше
