“Что до России, серьезный кризис — и не экономический, а тотальный — предсказывали многие. Тут опять-таки важно отделить злорадство проигравших (скажем, прогнозы Бориса Березовского, переносившего схлопывание „путинизма” с осени на осень) от трезвого анализа вполне доброжелательных людей. Первое предсказание о стагнации, а затем и рецессии „путиномики” сделал берлинский профессор Вольфганг Шреттель (кстати, он и кризис мировой экономики предсказал в конце девяностых). Тогда его у нас заклеймили — живо помню, как на сайте управы района Жулебино (патриотический район!) советовали западным экономистам заняться собственными проблемами. Они и занялись, и в результате кризис у них вряд ли перерастет в политический (судя хотя бы по Франции — как сказать. — П. К. ). А у нас — может. Об этом в разное время предупреждали Андрей Илларионов (начиная с 2005 г.), Михаил Делягин (с 2006 г.) и Никита Кричевский (весь 2007 г.). Все они анализировали разные факторы и писали разные сценарии: Илларионов полагал, что старт кризису даст бегство инвесторов из-за неадекватной внешней политики и отсутствия демократических свобод. Делягин видел главную причину в недостаточной диверсифицированности экономики и ее сырьевом уклоне. Кричевского больше всего смущал масштаб коррупции в верхах. Прямо скажем, эти три фактора и образуют так называемую „путиномику” — они взаимно обусловлены и, в общем, синонимичны. Проблема в ином: те, кто в России дает такие прогнозы, как раз особенным авторитетом не пользуются. И не потому, что у нас не любят провидцев (как раз любят), а потому, что все провидцы принадлежат к либеральному или по крайней мере оппозиционному стану. Ибо либералы, увы, больше понимают в экономике.
Так что нынешнюю политическую ситуацию будут терпеть просто от противного — потому, что не хотят новых революций и перестроек, потому, что не хотят либералов, потому, наконец, что не верят в благотворность перемен… Один знахарь уже навредил, и теперь больной предпочитает не обращаться ни к какому врачу, надеясь, что как-нибудь пройдет само”.
Автор — специалист в области инвестиционных фондов и пенсионного страхования. И — поэт: публиковалась несколько лет тому назад и в “НМ”.
Юрий Каграманов. Стоит мир до рати? — “Посев”, 2009, № 1 .
Сравнительный анализ косовской и грузино-абхазской истории. О нынешних европейских самообманах.
Вероника Капустина. Щекотка. Рассказ. — “Знамя”, 2009, № 3.
В “Знамени” В. К. печатается впервые, у нас публиковались и стихи, и проза ее. Рассказу предшествует вступление Самуила Лурье (собственно и рубрика-позиция этого номера журнала так и называется “Карт-бланш Самуила Лурье”). Приведу это яркое вступление целиком. По-моему, о самом С. Л. оно говорит не меньше, чем о Веронике Капустиной.
“Прочитал — практически ничего не разобрал, только почувствовал сильное волнение. Просто от того, что так здорово написано, абсолютно ни единого лишнего не то что слова, а знака. Такой плотный текст, а точней сказать — такой твердый. Точно камень.
И носишь его в уме, как непонятную тяжесть.
Вот сейчас перечитал и поразился: какой прозрачный. Причем во всех ракурсах. Или в измерениях — не знаю, как сказать. На уровнях, пусть. Прозрачен текст, прозрачна (притом до самого конца оставаясь таинственной!) ситуация, прозрачны персонажи — не изображенные, между прочим, никак. Словно включен прибор какого-то инфразрения, и сквозь тела — да, не изображенные, но почему-то все равно источающие жар и запах, — так вот, сквозь тела, говорю, отчетливо просвечивают воспаляющие их т. н. мысли — т. е. на самом деле желания. Пытающиеся завернуться в речь, но она спадает.
Не только про жуткое предчувствие — хотя описан самый настоящий — убогий тоже по-настоящему — пир во время чумы.
Не только про тело как мучительный инструмент. Не про то, что, например, кожа страдает — от пошлости, например, — совершенно как т. н. душа (смотря у кого, конечно, — вы правы). Даже не про то, как унизительна бывает причиняемая человеком человеку боль. И в каком зловещем родстве состоят страх, стыд и смех.
А прежде всего и главным образом про такой вот странный, опасный, невыносимый способ видеть происходящее до глубины его реального смысла — вот про что эта вещь. Это очень короткий рассказ.
Читать дальше
