Нифенюшки поведали ему, что как-то в понедельник ливень застал их около кафе, в которое они и нырнули, — там было сухо, красиво и играла волшебная музыка, подходящая для танцев юных эльфочек. В этой музыке был полет и несколько легких прыжков, чем девочки и воспользовались. А потом присели за столик, конечно, не для приема пищи…
— Не волнуйся, Бобочка, мы же знаем № 32.
— И не нарушаем. Никогда.
— И не будем нарушать. Таков обычай.
— Мы хотели посидеть, просто посидеть.
— А там на столике лежали такие хорошенькие салфеточки.
— Не салфеточки, а подставочки.
— Да, подставочки, но крупные, и на них нарисованы картинки.
— С овощами.
— И мы знаем, что они вкусные, эти овощи.
— И чистые, экологически.
— У меня были помидорчики и базилик, а у…
— А у меня — перчики разноцветные и… и тоже базилик.
— Очень красиво и полезно.
— Бобочка, а?
Все это прозвучало так трогательно! И Боба, эльф, облеченный высоким доверием Лесного Совета и безостановочно любящий своих Нифенюшек, сказал только, что немедленно отправит интересующее девочек изображение на экологическую экспертизу в Лесной Совет. Почти сразу они получили несколько витиевато изложенное, но положительное решение. Спасибо Лесному Совету!
Во исполнение древних законов
Председателю комитета по соблюдению вмененных обычаев, Основателю Международного движения музейных эльфов Бобе — от Лесного Совета
РАЗРЕШЕНИЕ
Настоящее выдано на использование овощных культур, предложенных к рассмотрению (список прилагается) и успешно прошедших экологическую экспертизу, в качестве Витаминных Добавок к содержимому назначенных картин-кормилиц нареченным Каллиникии и Каллисфении.
Прочитав этот документ, девочки расцеловали Бобу и побежали готовиться к докладу, а Боба — на вечернюю дойку. Буку задерживать было никак нельзя. Пока Боба разливал молоко по горшочкам, он думал о своих девочках. О том, как хорошо все устроилось, о повышенном содержании витаминов в пожизненной диете Нифенюшек, о том, какое замечательное сообщение они теперь сделают на конгрессе и что из этого может получиться…
Боба-то знал, что полноценное питание — залог существования эльфов. А когда эльфы существуют, они мыслят о прекрасном. Мысли же эти, будучи порождены могучим мозгом и сиянием светлой души, имеют свойство становиться реальностью. Такова анатомия эльфов.
Часть 2
Развлечения
(“Купание красного пупса”)
Автобус с туристами остановился около огромного, во весь первый этаж, магазина. Магазин назывался “Мир кафеля”. Первым из автобуса показался гид, за ним сползли человек тридцать туристов, которые закрутили головами, пытаясь обнаружить очередную достопримечательность. Ничего примечательного, кроме еще двух таких же автобусов и упомянутого уже магазина, поблизости не было, и туристы недоуменно уставились на своего гида. А тот, сложив руки рупором, загрохотал: “Группа номер три, заходим в магазин, не отставайте, в боковые проходы не сворачивайте — потеряетесь. Мы направляемся в отдел „Кафель для вашей кухни””. — “Да что мы, кафеля не видели!” — загомонили туристы. Но предводитель их был непреклонен, поблизости не было даже пивного киоска для культурного досуга, мерзостность погоды не поддавалась описанию, и вереница обреченно втянулась в магазин.
У Питера ван Бейлиса, стюарда одного из самолетов компании KLM, только что приземлившегося в аэропорту Пулково, было шесть часов свободного времени до отлета в Амстердам. И Питер ван Бейлис очень хорошо знал, как провести это время с пользой и удовольствием в милом его сердцу городе. Питер был человеком целеустремленным. Да и цели он менял не очень часто, разве что совсем невмоготу становилось.
Последний раз он поменял цель пару лет тому назад, когда слегка видоизменил род своих занятий, что очень не одобрил его дедушка Питер ван Бейлис-старший. “Ах, Питер, малыш Питер, — ворчал дедушка, — для этого ли существует наша семья? За последний месяц ты не нарисовал ни одного орнамента. А ведь уже триста лет все мужчины в нашей семье рисовали только кобальтовые завитки. Что же теперь будет? Ведь ты подавал такие надежды!” А Питер ван Бейлис-средний, соответственно отец Питера-младшего, потрясая кипой его детских рисунков, добавлял с укоризною: “Как мог ты поступить так с нами, Пити-поросенок! Всего один год до окончания… Ты же был лучшим студентом. Я уже приготовил рамку для твоего портрета на стене изразцов, ты был бы десятым Питером ван Бейлисом в этой галерее!” Причитания ван Бейлисов-старших связаны были с тем, что Питер неожиданно для семьи перестал посещать занятия в Амстердамской школе изразцов. Прекратил покрывать квадратные метры картона и изразцовых плиток разветвленными узорами, увлекся рисованием портретов, а в последнее время вообще переключился на жанровые сценки. Ах, как многообразна была жизнь за границей канона! И ах как страшно было оказаться на свободе. И Питер, отказавшись от эстетики тюльпана, составлявшей основу семейной темы, сам наложил некоторые ограничения на свое творчество. Постепенно он даже сформулировал Канон Питера: “Единство места, материала и размера”. Это означало, что он рисовал только сценки в интерьере (на фоне непременной изразцовой печки), только на керамических плитках, а все плитки были одного размера, 33ґ33.
Читать дальше
