Тут уже впору было заподозрить неладное и произнести сакраментальное: “Тенденция, однако”. Однако не стоит торопиться.
Моя главная проблема состоит в том, что я лингвист и постоянно имею дело со словарями. Более того, отношение к ним у меня профессионально трепетное. То есть я различаю хорошие и плохие словари. В данном же случае я попал в затруднительное положение, поскольку не мог назвать эти книги/журналы ни хорошими, ни плохими словарями. Между названными книгами и журналами много различий, а общее, пожалуй, только одно: все они существуют “под видом словаря”, по сути таковым не являясь. Во всяком случае, с моей профессиональной лингвистической точки зрения.
Зачем же использовать столь уважаемую (научную и объективную) форму словаря для чего-то другого, ненаучного, развлекательного, несерьезного и субъективного? Нет ли здесь коварного литературного, да что уж там скрывать, постмодернистского заговора против самого святого, что есть у лингвистов, — против словаря? Или можно расслабиться, узрев здесь лишь игру случая, так некстати путающуюся у меня под ногами?
Прежде чем рассуждать об этом, стоит представить каждое из названных изданий, поскольку у меня нет уверенности в том, что читателям так же повезло случайно столкнуться с ними. Вообще, для словарей чрезвычайно важно, какое слово идет первым и какое последним, а также что находится между ними4. Это я как специалист говорю. Вот в таком ключе и рассмотрим наши словари.
Катя Метелица. Азбука жизни. Тверь, “Kolonna Publications”, 2005.
Книжка, которая начинается с перечня слов без всякого комментария: “Аляска — Амазонка — Алупка — Алушта — Арканзас — слива — айва — алыча — абрикос — Аляска (была)”. Похоже на игру в города (следующее слово начинается на последнюю букву предыдущего), хотя в дальнейшем этот принцип нарушается. Дальше идет слово “абракадабра”, про которое что-то написано. Потом идут слова на Б: “баобаб — бабуин — барабан по барабану!” А затем снова слова с комментарием — “бомба” и “бумеранг”. Кончается книжка словом “яблоко”, про которое сказано следующее:
“Моя любимая загадка:
На что похожа половинка яблока?
Официальный ответ на нее неизменно разочаровывает.
Половинка яблока похожа на вторую половинку”.
Из того, что содержится между буквами А и Я, стоит отметить наличие статьи о Ленине (вполне в духе лирической автобиографии) и отсылочную статью “Родина — см. Крыжовник, Селедка”.
После прочтения “Азбуки жизни” очевидно, что форма словаря взята Катей Метелицей для “прикола”, но на этом “приколе” она категорически настаивает. Например, снабжает книжку указателем (одновременно “предметным и именным”), что создает впечатление полного абсурда — научный аппарат для лирической автобиографии.
Катя Метелица. Лбюовь. Тверь, “Kolonna Publications”, 2005.
После прочтения этой книжки многое проясняется. Первым по алфавиту идет “Авторское предисловие”, в котором автор признается: “В этой книжке собраны рассказы, заметки и трактаты. Большая их часть — тексты для моей колонки „Стиль жизни”, которая выходит на восьмой полосе „Независимой газеты” по четвергам. Я расположила темы по алфавиту, потому что привыкла так делать. Мои издатели предупредили, что я должна быть готова к вопросу: а почему все-таки по алфавиту? У меня есть несколько вариантов ответа: для смеха; для солидности; чтобы было аккуратно.
Можно еще сказать, что пристрастие к алфавитному порядку — это мой личный невроз (моя самая первая книга называлась „Новый русский букварь”). Я действительно считаю, что алфавитный порядок — самый разумный. Хотя варианты „для смеха” и „для солидности” тоже работают”.
Заканчивается книга статьей “Яйцо и Ямашка”. Чтобы объяснить малознакомое читателю слово “ямашка”, а также его объединение со словом “яйцо”, снова придется обратиться к цитированию: “В гостях одна девушка, Катя, рассказала чудесную историю про свою маленькую дочку. Она, говорит, целый день к нам всем приставала, чтобы мы отгадали загадку. Сна’ужи белое, внут’и желтое; на букву „я”. Мы говорим: яйцо. Она: „Нееет!” Но ведь яйцо же. Что еще? А она: „Нееет! Это цветочек, ‘ямашка‘””.
Указателя на этот раз нету, зато автор продолжает обильно использовать внутренние ссылки, из которых отмечу такую: “Внутренний мир — см. Красота, Холодильник”. В пространстве между “Авторским предисловием” и “Яйцом и Ямашкой” существует множество смешных и не очень текстов; некоторые из них называются “Бриллианты”, “Бытовые преступления”, “Достоевский Ф. М.”, “Евродоска”, “Женственность”, “Лбюовь”, давшая название всей книге, “Топографический кретинизм”, “Тупить”, “Упасть на улице”, ну и так далее. Трактатов в собственном смысле слова вопреки авторскому предисловию не обнаружено. Впрочем, на роль трактата претендуют, на мой взгляд, тексты “Капучино”, “Тамагочи” и “Чашка кофе”. Проще всего (в силу краткости текста) процитировать “Тамагочи”: “Как известно, тамагочи всегда умирают в холодильниках”. Всё.
Читать дальше
