Несмотря на постоянно присутствующую в тексте оценку, в целом книга не кажется нравоучительной, и причина, на мой взгляд, очевидна. Вл. Новиков испытывает явное удовольствие от русского языка, от хоровода всех этих слов и словечек, даже если среди них мелькают и не слишком приятные. Говоря теми самыми модными словами, он по жизни лингвистический эпикуреец, чувствующий харизму слова, или, иначе говоря, его особую фишку, и получающий от этого удовольствие.
Сергей Чупринин. Русская литература сегодня: Жизнь по понятиям. М., “Время”, 2007.
Эту книгу кратко представить значительно трудней. И тому несколько причин, и объективных и субъективных. Среди объективных надо отметить серьезность этого труда, отличающую его от упомянутых выше “словарей”. По сути, это словарь “актуальных” литературных терминов, во всяком случае, такова очевидная на первый взгляд претензия. Кроме того, эта книга — одна из двух, составляющих единый авторский проект, как сказано в аннотации. Другая книга имеет частично совпадающее название “Русская литература сегодня: Большой путеводитель” и является биографическим справочником, включающим биографии современных писателей. Субъективная проблема состоит в том, что я, как уже сказано выше, написал про обе эти книги пространную рецензию и повторяться, конечно же, очень не хочется. Кроме того, в кратком представлении чрезвычайно трудно соблюсти правильный баланс между искренним восхищением, испытываемым к данному фундаментальному труду в целом, и некоторым скепсисом по поводу чистоты жанра именно этой части проекта (к биографическому словарю скепсис не относится). Более того, восхищение я для краткости вынесу за скобки и попытаюсь объяснить, почему я не готов считать этот замечательный семисотшестидесятивосьмистраничный труд, снабженный именным указателем (опять эти указатели!), словарем в полном смысле этого слова. Книга начинается статьей “Авангард в литературе, авангардизм” и заканчивается статьей “Этнолитература”. Между ними много интереснейших и серьезных статей: обзоры типа “детективная литература” или, скажем, “журналистика литературная”, хорошо известные термины (“графомания”, “плагиат”, “центон”), а также модные литературные словечки “ремейк”, “слэм-поэзия”, “лавбургер” и другие. Вместе с тем в книге много того, что, собственно, термином не является. Иногда речь идет о яркой метафоре, подхваченной Чуприниным у других критиков или писателей, например “створаживание литературы” или “либеральная жандармерия”, иногда — об очень общей теме или проблеме, так или иначе отражаемой в современной литературе, например “Аутизм и коммуникативность в литературе” или “Звезды в литературе” (кстати, для такого типа статей автор стандартно использует конструкцию “нечто в литературе”). Несколько огрубляя, можно сказать, что Сергей Чупринин пишет о том, что ему интересно, то есть по форме перед нами терминологический словарь, а по сути — сборник связанных между собой статей. И я подозреваю, что автор сам сознает это и даже затевает с читателем забавные игры, подбрасывая ему некоторые подсказки, главной из которых оказывается вполне игровое название — “Жизнь по понятиям”, содержащее каламбурное столкновение “понятия” в научном смысле и понятия жаргонного, на что как раз и указывает контекст (напомню, как недоволен был этим выражением Вл. Новиков). Вообще в этой книге множество элементов игры и иронии. Даже такой вроде бы объективный прием, как характеристика явления или термина с помощью чужой цитаты (Сергей Чупринин пользуется им постоянно), превращается порой в игру, в которую вместе с читателем вовлекаются и коллеги-критики, и коллеги-писатели.
Тут уже можно подвести предварительный итог, состоящий в том, что под видом словаря могут скрываться романы, сборники эссе или статей, описания событий или людей, анекдоты, да и вообще все, что угодно. Чем же так притягивает уважаемых авторов словарная форма? Почему их так и тянет расположить свои статьи в алфавитном порядке?
Вспомним Катю Метелицу, которая, по существу, уже ответила на эти вопросы. Итак, во-первых, “для смеха”. Юмористический эффект возникает в тех случаях, когда содержание текста не соответствует академической форме словаря. Смешное загоняется в академический формат и от этого становится еще смешнее. По-видимому, по мнению Метелицы, наличие именных и предметных указателей смеховой эффект еще усиливает, доводит, так сказать, до надрыва животиков. Хотя здесь с ней можно и поспорить.
Читать дальше
