Иосиф Гольман - Хранитель Реки

Надюшка молча кивнула. Она знала очень многое. И она так надеялась на то, что и новое тоже будет происходить, хорошее новое.

Но, видно, не судьба.

Девочка села на заднее сиденье мотоцикла, двигатель взревел – и уже через несколько секунд машина с двумя седоками скрылась в поднятой ими дорожной пыли.

Место:Прионежье, деревня Вяльма.

Время:три года после точки отсчета.

В который раз за последний год жизнь моя стремительно перевернулась. И дай бог всегда такие перевороты. Хотя, если честно, сейчас я даже не знаю, чего еще пожелать.

Еще вчера я был никому не известным, нищим художником, потерявшим любимую и всякие жизненные перспективы. Затем, в течение считаных часов, мне, в порядке очередности, вернули Ленку, вернули свободу (поскольку, похоже, Велесов нам больше не страшен) и, наконец, на закуску предложили славу и деньги.

Правда, Береславский честно предупредил о своих корыстных интересах, но меня не напугал. Думаю, ему действительно понравилось то, что я делаю, и вряд ли он станет морить нас с Ленкой голодом.

Кстати, большое количество акварелей и холстов он у меня уже купил. Как и обещал, по жмотским ценам, гораздо ниже, чем даже на Измайловском вернисаже, зато много, сразу и деньги вперед. Я их очень приятно ощущаю в кармане джинсов. Более того, карман моих плотно прилегающих джинсов явно мал для такой тугой пачки. У меня не было столько денег сразу даже тогда, когда мы с моим бывшим другом пытались «разгонять» гаишников.

Бр-р, даже вспомнить страшно! То, что я выскочил из этого дерьма – просто чудо. Никогда больше не повторю столь отвратительных экспериментов.

Кроме того, Ефим Аркадьевич пообещал мне, что немедленно займется профессиональной оцифровкой работ и подготовкой рекламных проспектов. А уже в конце осени мои картины и графика украсят самую пафосную арт-выставку года в Манеже, причем на большом персональном стенде. Догадываюсь, обойдется это благодетелю недешево, что несколько мирит меня с обидной закупочной стоимостью моих шедевров.

Ленка, кстати, того же мнения. Говорит, не надо жадничать, все вернется сторицей. В некотором смысле это партнерство, где каждый вкладывает то, что умеет и имеет. Я – визуализацию увиденного и прочувствованного мной мира. Он – деньги, время и, похоже, немалые знания в области промотирования, то есть то, что у меня вовсе отсутствует, кроме времени, я надеюсь.

А пока на улице солнечный свежий полдень. Разве что стало чуть прохладнее, и хотя Ленка слышала по радио про грядущий к ночи шторм, в это как-то не верится: уж слишком все празднично в природе.

Настолько празднично, что я решил бросить начатую работу – портрет Ленки, сидящей за столом, – и отправиться на пленэр, на озеро. Жена будет со мной вечно, а наши вяльминские каникулы рано или поздно закончатся, так что надо запасаться впечатлениями впрок.

Я, кстати, и во время шторма попытался бы поработать, но Бакенщик предупреждал меня, что ветер здесь в бурю поднимается такой, что выбрасывает на берег неосторожные «Ракеты». Осторожные же еще до штормового предупреждения остаются в портах – защищенные волноломами и привязанные покрепче к мощным кнехтам. Люди при таких ветрах тоже привязываются, правда, не к кнехтам, а к деревьям или чему-нибудь другому основательному, потому что воздушный поток со скоростью сто сорок километров в час вполне способен унести не только человека, но даже корову или автомобиль.

Быстро собрал свой дорожный набор – фанерный большой планшет, кнопки – фиксировать бумагу, краски и пару пластиковых баночек. Воду брать не стал – она здесь везде: в озерах, в родниках, речках, ручьях, и такая чистая, что даже в местных лужах вполне поконкурирует с московской отфильтрованной.

Ну вроде все: бросаю последний взгляд на портрет, уходить от него тоже жалко. Сколько ж мне двоек влепил наш преподаватель Афанасьев за подобные изыски! Плечи, видите ли, такие, что свидетельствуют о тяжелом врожденном уродстве. Но это ж не только плечи! Это же еще и крылья! Ведь такие люди, как Ленка, несомненно, умеют летать. Просто, может, не догадываются об этом или нужды пока не было. А пальцы слишком длинные для обычного человека, потому что это одновременно и маховые перья. Просто если выписывать все тщательно, то действительно получится человек-урод, а если – графическими намеками, то получается человек-птица. По крайней мере, для тех, кто способен это разглядеть.