Марта Кетро - Осенний полет таксы

Последние три года я много думала о лжи, и от этого сначала образовалась толстенькая книжечка, а теперь остался один абзац:

Мне нравится ежедневный труд обманщика, бессмысленный подвиг по изменению реальности хотя бы вокруг себя, глупое мужество скривлённого зеркала и это искрящееся душистое облако, которым он окружен. Тот, кто приблизится к нему и осмелится разглядеть, найдёт в центре сияния измученное напряжением существо и либо отпрянет с отвращением, либо испытает приступ жалости. Ему, вероятно, захочется прижать эту нервную подёргивающуюся голову к груди и сказать куда-то в тёплые завитки волос: «Ну! ну! успокойся и не бойся ничего. Только, пожалуйста, не нужно этого делать – вашего лжеца наверняка стошнит от отвращения, от душного человеческого запаха, а императив „не лги“ для него прозвучит как „не живи“. Поэтому лучшее, что вы можете сделать, – если у вас после всех собачек, детей и любовников осталось немого лишнего, – просто любите его».

Полгода я жила в доме без зеркал, а теперь у меня три в рост, развешанные так, чтобы множить друг друга и меня. Они показывают разных женщин – иногда с бледным треугольным личиком, а иногда с веснушками на носу; с небольшим нежным животом, который чудесно помещается в мужской ладони, или вовсе с торчащими рёбрами; в чёрных платьях или в цветочной кофточке с улицы Hillel. Но там не бывает того, кто должен бы отражаться, когда я смотрюсь в зеркало. А хоть изредка могло бы появляться неприятное создание с прозрачными ушами и серебряным голосом, всё уходящее в звук. Например, двенадцатилетний мальчик-контртенор, способный петь сложнейшие женские арии – до поры. Он и живёт только в невесомых нотах, но главное в нём – знание, что серебро может прекратиться в любой момент. И потому, о чём бы ни пелось: о любви, о ненависти, лицо будет сосредоточенным, а взгляд отстранённым. Только в финале, когда сложный пассаж кончен, торжество мелькнёт в уголке рта и в трепете ноздрей, но через два года «Царицу ночи» уже не взять.

И его вы тоже, пожалуйста, любите – не за серебряный голос, но за стойкость.

А чтобы вам было удобно любить меня , я, как положено в газете, буду публиковать на последней полосе советы о правильном питании и устройстве жизни: «как жрать что захочешь и не толстеть», «научитесь привлекать людей, говоря им гадости» и «пять секретов сексуальности за резинкой чулка». Сегодня я расскажу о способе взлетать без хлопот.

Многие используют для этого обычный сновидческий приём: когда под рукой нет никакой досочки, на которую можно улечься животом и воспарить, нужно поджать все мышцы и напрячься так, чтобы кожа заболела и пошла искрами, и на этом усилии есть шанс оторваться от земли – если не покрошатся зубы.

Я же рекомендую прямо противоположный метод. Сегодня я шла домой и внезапно решила сократить путь. Я почувствовала, что свинцовый слиток, который отягощает моё тело – точно, как отягощают полупустые пластиковые корпуса китайской электроники, – начинает расплавляться. Он плавился и стекал, освобождая затылок, шею и холодное место между лопатками. Свинец струился по лёгким полым костям ног, собирался в ступнях, а потом просачивался сквозь кожу и колготки в ботинки. Мне осталось только сбросить обувь. Далее вы можете разбежаться и попытаться поймать ветер. Рекомендуют также подняться на девятый этаж, только не по лестнице, иначе отяжелеют колени, лучше на лифте, открыть окно и упасть на упругий тёплый воздух, который удержит тело на достаточной высоте от земли, так что никто не сумеет до вас дотянуться. Мне же достаточно разуться, и тогда останется только порадоваться подступившим сумеркам, иначе под затейливым подолом моего плаща все бы увидели голые пятки, подло белеющие из дыр в колготках, проеденных свинцом.

Среди моих друзей есть несколько метеопатов, из тех, для кого геомагнитная сводка остаётся главной новостью дня, что бы ни случилось в окружающем мире. Прежде они виделись мне ипохондрическими сурками, которые проводят жизнь, тревожными столбиками всматриваясь в горизонт (или в прогноз Гисметео) и тихонько пересвистываясь: «Циклон! циклон! давление падает! завтра мы умрём!» «Невротики, – думала я, – меньше обжорства – больше секса, и всю вашу чувствительность как рукой!» (С моей точки зрения, это универсальный совет во всех случаях, кроме анорексии, – тогда только вторая часть.)

Я-то не верю в магнитные бури, поэтому четверг прожила как обычно: заснула в десять утра, проспала часа четыре, встала и попыталась жить. В тот день я передвигалась по спирали. Это когда нарезаешь по дому круг, действуя с эффективностью обезглавленной курицы, потом делаешь что-нибудь полезное, например, смотришься в зеркало. Ещё стремительная пробежка – и ага, кошки накормлены. Процесс сбора на прогулку выглядел так, будто я начала выигрывать в дурака на раздевание после длинной череды проигрышей – каждую вещь удаётся натянуть на себя не сразу, ценой некоторых умственных усилий и большой доли везения. Нарядившись, куда-то ходила, возвращалась, спала в разных местах кровати, там и сям, иногда поперёк, а потом настала пятница.