Кира Буренина - Маска счастья

– Надежда Викторовна, – торжественно объявил он, – дирекция предлагает вам место главного балетмейстера театра. Мы будем платить вам оклад, а также Совет городских предпринимателей обещал поддержку Я знаю, что Светлицк – это не престижно. Вполне очевидно, что ваш успех здесь – своеобразный трамплин для, так сказать, покорения новых высот там, в Москве. Но вы все-таки не отказывайтесь сразу. Подумайте, ладно? Только думайте скорее, через неделю вакансия должна быть закрыта. Так что мы ждем.

– Возвращайся, Снегирёва, – провожая меня в Москву, шмыгал красным носом Митька Полетаев. – Мы с тобой здесь такое сочиним!

Попрощаться со мной пришел мэр:

– Я бы очень хотел, но не смею удерживать вас. Может быть, вы подумаете и вернетесь?

«Нет, не вернусь, – вертелось в моей голове, – никогда не вернусь». Хотя почему-то мне было очень грустно.

В Домодедово ко мне неожиданно подошел Юрий с букетом роз.

– Здорово, лягушка-путешественница! – поцеловал он меня в щеку.

В теплой темноте «BMW» по дороге домой Юрий долго распространялся о планах театра на будущее, рассказывал о последних сплетнях и интригах.

– Ну почему ты меня не спросишь, как мои дела? – не выдержала я.

– Наслышан, наслышан, – насмешливо протянул он. – Ну, потешила местных мафиози, и ладно! Мы же здесь настоящее дело делаем, не какая-нибудь деревня…

Злые слезы жгли мне лицо:

– Значит, ты считаешь, что мое место только в деревне?

– Ну, не надо так критично, – засмеялся он, – просто сейчас не время, понимаешь?

«BMW» затормозил у моего подъезда.

– Приглашаешь? – Юрий взялся за ручку дверцы машины.

– Нет, дорогой, – отрезала я. – Хочу попрощаться с тобой. Наверно, надолго.

– Подумать только, какая звезда! – Он с грохотом швырнул мой вынутый из багажника чемодан на асфальт. – Еще на пузе приползешь!

Когда я вошла в квартиру, на меня пахнуло нежилым. Было в этом запахе нечто тревожащее, горьковатое, я оглянулась – на тумбочке, свернувшись в трубочку, лежали сухие кленовые листья – как привет старого друга из далекого сентября. Не снимая пальто, бросив чемодан, я решительно схватила телефонную трубку:

– Справочная? Когда ближайший рейс в Новосибирск?

– Добрый день. Коммандитное товарищество «Лорен и Компания» слушает, – скороговоркой проговорила Ирина Дятлова в трубку, продолжая делать на полях документа пометки. Первоклассница дочь трезвонила с душераздирающими проблемами каждые десять минут.

Анна Георгиевна, старший секретарь-делопроизводитель, похожая на старуху Шапокляк, неодобрительно глянула поверх очков. Чувствовалось, что у нее на языке так и вертится едкое замечание: «Детей надо воспитывать дома».

Звонок:

– Добрый день. Коммандитное това…

– Мам, – зазвенел в трубке дрожащий от слез голос Ксюши, – ты все неправильно объяснила, опять ответ не сходится.

Ирина с опаской бросила взгляд в сторону делопроизводителя. Та демонстративно сбросила с мясистого носа очки – понятно, будет небольшое наставление.

– Ксюша, ну выучи пока стихотворение, которое вам задали, – прошептала умоляюще в трубку Ирина.

– Ну, мам, ты же сама говорила, что дело на полпути бросать нельзя! – плаксиво напомнила дочь.

– Ксения, я тебе сама перезвоню!

– А что, Ирочка, вы все уже отпечатали? – ласково осведомляется Шапокляк.

Не в бровь, а в глаз – документы лежат пока нетронутыми.

Опять звонок.

– Слушаю, – прошамкала в трубку Анна Георгиевна. Она – единственная на фирме, кому позволительно так отзываться по телефону – вставные челюсти не дают ей возможности выговаривать слова «коммандитное товарищество».

«Это никогда не кончится. Как же все омерзительно! Доля несчастная ты, секретарская», – думала Ирина, обреченно стуча по клавишам компьютера.

Ровно в шесть Анна Георгиевна аккуратно сложила в мохнатый футлярчик очки, взяла необъятных размеров баул и со словами: «У меня сегодня массаж, я пойду?» – ткнулась в кабинет шефа. Шеф не возражал – Анна Георгиевна была тещей его институтского товарища, и весь коллектив фирмы знал – Шапокляк будет последней, кого отсюда уволят.

Ирина осталась, автоматически она продолжала работать над текстом соглашения, руки делали свое дело, а голова была свободна. Как известно, в свободную голову всегда лезут непрошеные мысли, и Ирина думала о том, что жизнь ее не сложилась, работа опротивела до тошноты, а отдохнуть от всего она сможет только в Новый год, но до него еще целых десять дней…