Джереми Кларксон - Вокруг света с Кларксоном. Особенности национальной езды

Забуду ли я когда-нибудь маленького итальянского мальчика лет шести, который, весь вне себя от восторга, не знал, хвататься ли за юбку матери или показывать пальцем на машину, а если показывать, то на какую из трех?

Мы заехали туда, чтобы промочить горло, и жизнь в этом населенном пункте тут же остановилась. Школы, магазины и дома опустели, люди вышли на улицу, собрались вокруг нас и принялись осматривать двигатели, отделку салона и подвеску. А когда мы стартовали дальше, они пошли рассматривать шесть черных следов, оставленных колесами на центральной улице.

Но вот незадача: у «бугатти» полный привод, так что черных следов от шин оказалось всего четыре.

По этой же причине «бугатти» исчез из виду первым. Кстати сказать, машина эта очень любопытная. Она появилась на свет так: кто-то где-то когда-то сел и сказал: «Ну что, давайте сделаем мотор с двенадцатью цилиндрами, шестьюдесятью клапанами, четырьмя распредвалами и двумя турбинами». На это кто-то другой, видимо, ответил: «Мы что, педики, что ли? Турбин будет четыре».

Это самая быстрая, но не самая громкая итальянская машина — лавры самой громкой достались Lamborghini Diablo, которая и не машина даже, а 5,7-литровый вибратор, встроенный в комод на колесах с ракетным двигателем. Для сноса крыши возьмите себе Diablo.

Зато самая лучшая машина на свете — это, конечно, «феррари». Это самый изумительный автомобиль из всех, на которых мне довелось поездить. Я люблю его вид и его механическую начинку, а главное — все то, что он собой символизирует. Ferrari 355 — языческий идол, стальное божество, оргазм на колесах, автомобиль, достигший совершенства.

Обычно, когда у заднеприводной машины начинают при разгоне проскальзывать колеса, мне приходится отстегивать ремень и подаваться с креслом назад, но за рулем Ferrari 355 достаточно создать легкий противозанос, и машина замечательным образом выравнивается сама.

Как только вы ощущаете всю мощь этой машины, на вас накатывает неудержимое желание рвануть вперед, а там только успевай переключать передачи и время от времени поглядывать на простенький тахометр с белыми цифрами на черном фоне. Эта машина бывает то утонченно-деликатной, как перепелиные яйца в сельдерейном соусе, то острой, как цыплята чили.

Но это еще не все. Если я поставлю эту машину у себя в спальне и просто буду на нее смотреть, то стану получать от этого не меньше удовольствия, чем от езды на ней. Ее двигатель, звучащий, как опера Пуччини, способен разогнать машину так, что она перегонит истребитель «Торнадо» на взлете.

«Феррари» создан людьми, влюбленными в машины, и это обстоятельство сразу бросается в глаза.

Машины так не любят ни в Германии, ни в Японии, ни даже в Америке. Автопроизводители в этих странах просто стараются правильно соединить компоненты, чтобы с конвейера сошел продукт, максимально близко соответствующий дефиниции «легкового автомобиля». Страстной любви в этом процессе места нет.

Возможно, на гоночной трассе какая-нибудь свежая модель BMW и обгонит Ferrari 375, что очень польстит инженерам BMW в клетчатых пиджачках. «Смотри ты, наша все-таки сделала ихнюю», — скажут они, довольно теребя козлиные бородки.

Поздравляя друг друга с победой, они совершенно упустят из виду главное. После гонки водитель «бумера» будет чувствовать себя, словно после горячей ванны, а водитель «феррари» — словно после секса с Клаудией Шиффер и Эль Макферсон, причем с обеими одновременно.

Все потому, что у «Феррари» есть душа, а у BMW ее нет. BMW — шедевр сухой конструкторской мысли, но «Феррари» — нечто гораздо большее. Взять хотя бы крышку ее бензобака. Она не просто закрывает бак, но еще и особым образом стилизована. Ее рычаг переключения скоростей — настоящее произведение искусства. Каждая деталь «Феррари» несет в себе нечто особенное, выходящее за рамки чисто технических функций.

«Феррари» не один такой. Посмотрите на устройство 3-литрового двигателя Alfa Romeo, который ставят на итальянский эквивалент Ford Mondeo: если бы не идиотские таможенные правила, на машине именно с этим двигателем разъезжали бы торговцы удобрениями.

Во всем остальном мире двигатель есть не более чем собрание деталек, скрепленных воедино довольно неэстетичным образом. Как ни люблю я машины, двигатели нагоняют на меня тоску еще более непроглядную, чем лекция по органической химии субботним утром. Двигатель нужен, чтобы приводить машину в движение, и больше ни для чего.

То есть не совсем. Не знаю, по какой причине так получилось, но шестицилиндровый двигатель Alfa Romeo звучит как оркестр оперного театра. Если всякий другой мотор издает звуки, похожие на пение в ванной, то этот звучит как Паваротти.