Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь

— Хорошо, пусть будет в четверг, — оглянувшись на своих, но вроде бы ни с кем не посоветовавшись, сказал Баобаб. — В четверг, вечером, после шести. Лады? Мы вас узнаем, вы — нас.

— Ладно, договорились, — кивнул Вонючка и сразу же заторопил своих. — Пошли, пацаны. Вам — покеда, ребята. До встречи! Не обманите!

Вагонка гуськом втянулась в тамбур и оттуда перетекла в следующий вагон.

Двое молодых милиционеров осторожно заглянули из тамбура в вагон.

— Ну чего? Вроде те самые… — спросил один.

— Да. И те, другие, тоже здесь. Но ведь едут мирно, не цапаются. Может, совпадение?

— Совпадение, как же… Помнишь, что Андрюха говорил? Где-то тут у нас перевал наркотиков. Или ещё что покруче…

— Что ж покруче-то? — удивился второй милиционер.

— А я почём знаю…

— А дети причём?

— Дети — курьеры. Кто ребятишек заподозрит? Тем более приличных? Но Андрюха всё это дело раскрутил…

— А нам-то что делать?

— Ничего. Смотреть будем, куда они едут и где выйдут. Если совпадение, то вагонка — до Озерска, а эти — до притона своего…

— Куда же они ушли-то? — задумчиво спросил Витёк, вытирая о брюки мокрые ладони. — Им же, если я правильно понял, до Озерска ехать…

— А чего им тут-то? — пожал плечами Стас. — С нами сидеть? О погоде разговаривать и о видах на урожай?

— Что-то больно быстро они согласились, — поддержала Витька Капризка. — И как они нас выследили? Где?

— Что-то они задумали, точно, — подытожил сомнения приятелей Борька. — Я думаю, надо садиться на обратную электричку и ехать в Питер. От греха подальше.

— Нет, Аи беспокоиться будет, если мы не приедем, — возразил Витёк.

— Да она вроде не из пугливых, — задумчиво сказала Капризка.

— Точно, не из пугливых. Возьмёт и сама куда-нибудь рванёт, — сказал Борька. — Выяснять, в чём дело.

— Нет, вылезать ей оттуда нельзя, — решил Баобаб. — Ещё нарвётся на этих… Едем, как собирались. Но выйдем на платформу — будем смотреть в оба. Эх, Никит ы с нами нет… — Если бы маленький детектив услышал эти слова, он бы раздулся от радости и гордости, потому что именно Баобаб особенно безжалостно высмеивал все его профессиональные ухищрения. Но слов Баобаба Никит а , к сожалению, не слышал…

— Вон, вон они! — закричал Стасик, указывая в конец пустой платформы, с которого быстро сбегала кучка мелкого по габаритам народу.

— Эй, пацаны! — спокойно окликнул Баобаб. — Мы так не договаривались.

— Значит, передоговоримся, — усмехнулся Братец Кролик, снова поднимаясь на платформу по средней лестнице. — Давайте, ведите к вашей девчонке!

— А вот это — видал? — Капризка показала Кролику маленький аккуратный кукиш. У Кролика сами собой покраснели глаза и оскалились и так выдающиеся вперёд зубы.

— Бежим на станцию, — скомандовал Баобаб — Электричка обратно через пятнадцать минут. К Аи идти нельзя. Пятнадцать минут придётся продержаться. Капризка — вперёд!

Семиклассники попрыгали на пути и врассыпную бросились к тёмному домику станции, от которого начиналась вторая платформа, где останавливались поезда, идущие на Петербург. Впереди всех неслась Капризка. Баобаб переваливался замыкающим.

— Стойте, козлы! — заорал Кролик, махнул своим, укрывшимся под платформой, и тоже сиганул вниз.

— Лёшка — никого! — милиционер высунулся из переходника и разом отпрянул назад. — Они все вышли! Сейчас там махню устроят!

— Чего они делят-то?!

— Да не знаю я! Может, вагонка хочет этих, питерских, отвадить, участок для себя застолбить. Не знаю! Чего сейчас-то делать?!

— Рви стоп-кран! Я с машинистом через переговорник побазарю. Пусть наших на встречном предупредит…

Милиционеры качнулись от резкого рывка остановившегося поезда, упёрлись в стены тамбура. В вагоне какой-то дедок, прикорнувший на скамейке, повалился на заплёванный пол. Из чьей-то опрокинувшейся кошёлки покатилась по вагону крупная, ядрёная картошка.

Милиционер Лёшка поправил кобуру, руками раздвинул автоматические двери вагона.

— Прыгай, я за тобой! Машинист следит. Давай!

Две тёмные фигуры мягко приземлились на гравий. Электричка тут же тронулась с места и побежала дальше, набирая ход.

— Бегом марш! — скомандовал Лёшка и затрусил по шпалам назад, в сторону недалёких станционных огней.

Вдали послышался приглушённый хлопок, потом ещё один.

— Лёшка! Стреляют! — ахнул второй милиционер.

— Наддай! — сквозь зубы откликнулся первый. По дороге двадцатилетний Лёшка размышлял: если придётся стрелять, сумеет ли он на бегу и в темноте попасть хоть во что-нибудь? Результат получался отрицательным. Лёшку такой результат, как ни странно, радовал. Стрелять в кого-то живого, тем более в детей, ему категорически не хотелось.