Родриго Кортес - Кукольник

Не забывал Джонатан и о тех, кто еще дышал, думал, ел и испражнялся — в общем, жил там, снаружи полутемного сарая. Все его негры прекрасно знали, кто в действительности является их господином и покровителем, а потому, безупречно подчиняясь сэру Теренсу, особое внимание уделяли ему — сэру Джонатану Лоуренсу. Каждые три-четыре недели они посылали к нему свежую, вошедшую в возраст и еще не тронутую ни одним чернокожим девочку, и по тому, как он к этому отнесется, безошибочно судили, насколько угодили своему белому господину.

Джонатану это нравилось. Он старался быть добрым и справедливым и уже видел, как постепенно панический ужас его рабов перед спрятанной до иных времен куклой обезглавленного служителя африканского божества Мбоа меняется на глубокое уважение к тому, чьими искренними отеческими заботами только и поддерживается их жизнь и благочестие.

И лишь к ноябрю, когда в его поместье внезапно появился, казалось, давно забытый человек, стройный и совершенно ясный мир Джонатана вдруг пошатнулся и словно лопнул пополам.

Если честно, Артур Мидлтон был потрясен, хотя и умело это скрывал. Он запомнил Джонатана щуплым, робким девственником тринадцати лет, доверху наполненным сумасбродными заумными идеями и не способным ни на одно действительно мужское дело. В чем-то он оставался таким и сейчас — замкнутым, скованным в движениях и не вполне нормальным. Но кое-что все-таки изменилось.

Уже по тому, с каким почтением и даже трепетом склонялись перед этим недоноском ниггеры, было видно, сколь высокого они о нем мнения. Это задевало. Уже года полтора, как Артур лично осуществлял экзекуции самых непокорных — сначала не без помощи управляющего, а затем и вполне самостоятельно. Он был суровым и непреклонным, он был требователен и властен, порой настолько, что даже его отец, известный своей строгостью сэр Бертран Мидлтон, нет-нет да и проявлял глухое недовольство растущими притязаниями своего не в меру развитого отпрыска. Но так, как Джонатана, его все равно не боялись.

Нет, Джонатан не пытался выглядеть чем-то большим, чем он есть на самом деле; он не стал предлагать другу детства любую из его юных рабынь, он не козырял своей властью над прислугой, и все равно Артур был по-настоящему потрясен.

— А на Рождество чем думаешь заняться? — старательно скрывая ревность за рассеянной улыбкой, интересовался он.

— Читать буду, — просто ответил Джонатан. — Ну, может быть, съезжу в город, отцовскую коллекцию кукол пополнить.

И наблюдательный Артур видел, как от одного ровного, мягкого голоса Джонатана держащие серебряный поднос руки толстой черной Сесилии начинают мелко подрагивать.

— А что это за история с побегом у тебя была? — проезжая мимо убранных осенних полей, как бы ненароком интересовался Артур.

— Да ничего особенного, — пожимая плечами, уходил от ответа Джонатан.

— Ну как так — ничего особенного? — настаивал Артур. — Я слышал, ты даже от помощи полиции отказался, а всех вернул. Как это ты сумел?

— Видишь ли, Артур, — на секунду задумался Джонатан. — Просто я понимаю, что и как им нужно сказать; я пытаюсь донести до них саму суть нравственности и смирения.

И Артур видел, как в тот же миг сопровождавший их черный лакей еще больше темнеет лицом и опускает глаза вниз. Это было непереносимо.

— Кстати, Джонатан, — уже почти отчаявшись вернуть себе душевное равновесие и былое верховенство, Артур заметался в поисках ахиллесовой пяты Джонатана, — а ты в Новом Орлеане когда-нибудь бывал?

И тут же понял, что попал в точку! Джонатан оторопел, а затем насквозь фальшивым голосом начал убеждать своего соседа и старинного друга, что ему в этот город пока не нужно, зачем-то вспомнил, что когда-то отец обещал ему, что они съездят когда-нибудь на сельскохозяйственную ярмарку.

Артур раскатисто расхохотался. Он снова был наверху!

— Я завтра туда еду, — удовлетворенно ощерился он. — Если хочешь, вместе поедем. У меня там друзья, познакомлю. Сколько можно в этой дыре сидеть? Пора и в свет выходить… Вот что, давай завтра же! Ну как, идет?

Артур бросил на друга детства изучающий взгляд и понял, что теперь он может позволить себе почти все, даже милость.

— Хотя тебе это действительно, пожалуй, пока не надо. Вот будет ярмарка, может, тогда…

Джонатан неопределенно кивнул. Он был в полной растерянности.

Предложение посетить Новый Орлеан совершенно лишило Джонатана покоя. Всю ночь он метался по спальне из угла в угол, пока не признал, что Артур попал в самую точку!