Уолтер Керн - Мне бы в небо

— А что в Калгари?

— Налоговые льготы. Упрощенные стандарты бухучета. Кто его знает? Строгие законы насчет конфиденциальности банковских операций. Высококвалифицированные иммигранты. Мы ж не песчаник добываем в каменоломнях Небраски. Этой лавочкой можно управлять хоть из Джакарты. — Он прищелкивает пальцами, и по стенам отдается эхо. — И все-таки скажите, чем могу быть полезен, а то у меня там целый офис завален проводами, которые еще распутывать и распутывать.

— Имя Райан Бингам ничего тебе не говорит?

— В данный момент оно говорит, что мне мешают работать. Час назад я вполне мог бы решить, что это наш сенатор. Серьезно, мне надо кучу проводов смотать и еще слоноподобную кофеварку почистить. Плюс на моей шее два здоровых охранника, накачанные транквилизаторами. Невменяемость, или как-то так. Они кодекс наизусть вызубрили.

— Как тебя зовут? Дай-ка я запишу.

— Могу тебе дать свой логин. В конторе я под ним числюсь, — отзывается нахал. — Два-би-зет-два-си-ю.

Я смещаю свой центр тяжести по направлению к выходу, но с формальной точки зрения не уступаю и пяди земли. Бросаю взгляд на куб — он сейчас, только что вздрогнул. Он меня просканировал. Мои чувствительные митохондрии приходят в крайнее раздражение от рентгеновских лучей. Уж меня-то тайком не сканируешь.

— Я приехал посмотреть на это, — говорю я, указывая на куб. — Саразен, когда звонил, попал на моего секретаря. Олух перепутал даты. Я работал над прототипом этого устройства в Колорадо.

Юнец выпрямляется и со скептическим видом скрещивает на груди свои тощие бледные руки. Блеф, блеф от начала до конца, всего-навсего очередной выпускник «Старбакса», модный-продвинутый сопляк, который ездит на «фольксвагене» и наверняка вслух превозносит далай-ламу, хотя весь его внутренний мир занимают исключительно фондовые опционы да дневная торговля на бирже по интернету. Уже добрый десяток лет я чувствую у себя за спиной горячее дыхание этого детсада, и они меня пугают. Пора обернуться и дать им отпор. Парень ни черта не знает. Готов спорить, что и в Калгари он не поедет. Эти красавчики за границу не рвутся, особенно туда, где другая валюта, — им лишь бы не отрываться от пинания балды.

Совсем не обязательно, чтобы эта поездка вылилась в сплошное унижение. Я могу прищучить наглеца и удалиться с гордо поднятой головой. Значит, никто тут меня не ждал. Что ж, бывает. Я уже привык. Но по крайней мере я могу обозреть куб и красиво улететь прочь в лучах заката за своей миллионной милей.

— Визит профессиональной вежливости, — поясняю я. Спускайся давай. Покажи мне, что тут у вас есть, иначе Пинтер позвонит Спеку, и Спек выплатит тебе выходное пособие в рублях.

Два-би-зет хлопает неоперившимися крылышками. Топ-топ, слетает вниз по ступенькам в своих шлепках в мгновение ока. В люках на потолке меркнет свет — облака закрывают солнце, — но куб не утрачивает мрачного сияния. Он гомеостатичен. Два-би-зет держится от него на почтительном расстоянии, не поворачивается к нему лицом, демонстрирует нам с кубом профиль. Можно подумать, перед ним незащищенный ядерный реактор.

— Он включен? — спрашиваю я.

— Чего? Он всегда типа включен.

— Типа?

— Ну, я же не специалист, — признается Два-би-зет.

— Наша фирма работает по принципу необходимого знания. Она горизонтальная, но как бы горизонтально-слоеная. Я отвечаю за инфраструктуру. Отправляю и принимаю всякое. Могу вам сказать, что эта штука застрахована, что она хрупкая и что она траспортируется на специальном планшете, который должны были привезти полчаса назад. Еще могу сказать, что с таможней уже связались, и разговор получился не самый короткий. Вообще-то, пришлось звонить им дважды.

— А какое у него прозвище? В головном офисе?

— Так это не головной, а вроде как центр поддержки. Сотрудники работают на дому. А здесь в основном компьютерное обеспечение и склады, — отвечает он. — Думаю, когда отсюда все вынесут, меня тоже попросят на выход. А вы на кого работаете?

— На себя. Как все. Значит, в сухом остатке: ты у них на побегушках и не черта не знаешь.

— Они говорили, на мне все держится. Вы курите? Не возражаете, если я закурю?

Два-би-зет сооружает самокрутку, набивая ее из мешочка, аромат которого подсказывает, что в нем что угодно, только не табак. Гвоздичка или трава? Эти детишки курят что попало, никакой осторожности. Я тоже прошу закурить — вдыхать не буду, просто для создания настроения. Что я, гавайских рубашек, что ли, не носил, в конце концов?