Майкл Корда - Бессмертные

— Я могу обратиться к Айку Люблину? Или к Мики Рудину?

— К адвокату Фрэнка? Пожалуй. Ты можешь обратиться к Мики… — У Милтона была привычка повторять ее слова, причем она не могла понять, согласен он с ней или не согласен, или вообще не пришел ни к какому выводу.

— Мне важно заполучить половину акций, — сказала она, — остальное меня не интересует.

Милтон взял фотоаппарат и посмотрел на нее через видоискатель. Чем бы он ни занимался, он всегда помнил, что в первую очередь он фотограф.

— Не знаю, Джо, — прошептал он. — Может, волосы по-другому уложить?

— Сам вижу. Не ворчи! Я уже думал об этом. — Она почувствовала, как пальцы Джо впились ей в голову. Он распустил ей прическу и стал заново укладывать волосы, переделывая все, над чем Кеннет так усердно бился утром в гостинице.

— Вот так лучше, — заметил Милтон дважды щелкнув фотоаппаратом. — Так лучше. — Он тихо повторил это еще несколько раз. Джо налил два бокала шампанского, и вдвоем они изучающе уставились на нее.

— Натяни-ка чулки, крошка, — сказал Джо. — Так, чтобы они играли на тебе. — Он поправил освещение, затем обошел ее сзади и поставил задник, обтянутый черным бархатом.

Милтон хмуро кивнул.

— Ты получишь не пятьдесят процентов, — произнес он, беря в руки фотоаппарат.

Откинувшись на изогнутую спинку деревянного стула и вытянув вверх ногу, она натягивала черный чулок. Услышав, что сказал Милтон, она замерла в напряженном ожидании.

— Что это значит, черт побери? — спросила она, неожиданно придя в ярость.

Милтон ухмыльнулся.

— Ты получишь пятьдесят один процент акций, Мэрилин, — успокоил он. — Я хочу, чтобы контрольный пакет принадлежал тебе.

— Значит, ты хочешь, чтобы я управляла компанией “Монро-Грин продакшнз”?

— Мы назовем ее “Мэрилин Монро продакшнз”. Это твоя компания, Мэрилин. Вот что это значит.

Она резко откинулась на спинку стула, чуть не опрокинувшись вместе с ним назад, и засмеялась счастливым смехом. Она радовалась не столько тому, что наконец-то станет самостоятельной женщиной, но больше всего тому, что такую возможность ей предоставил Милтон, а значит, она сделала правильный выбор. Послышалось жужжание фотоаппарата, потом щелчок.

— Пре-крас-но! — прошептал Милтон с типичным нью-йоркским акцентом. И она не сомневалась, что на этих фотографиях она будет выглядеть более сексуальной и счастливой , чем когда-либо раньше.

— Возьми-ка телефонную трубку, — сказал ей Джо. — Как это делают девочки Варгаса из “Эсквайра”.

Она послушно поднесла к уху телефонную трубку. Потом вдруг, просто так, из озорства, набрала номер, который оставил ей Джек. Милтон продолжал снимать ее. В трубке послышались гудки, затем густой раскатистый голос с явным бостонско-ирландским акцентом произнес:

— Секретарь сенатора Кеннеди.

Она попросила соединить ее с сенатором и тут же почти физически ощутила негодование, исходившее с другого конца провода, — должно быть, ирландец, ответивший на ее звонок, будучи истинным католиком, не был в восторге от ее знаменитого имени и не одобрял ее поведения. Она услышала, как он тяжело, будто припечатав, положил на стол трубку; до нее донеслось приглушенное жужжание разговора на другом конце провода — ей показалось, что она услышала женский смех, — затем чей-то громоподобный голос выкрикнул:

— Джек, тебе звонит блондинка.

Звонит блондинка? Она чуть не задохнулась от возмущения. К телефону подошел Джек.

— Ну что, Дэйвид помог тебе выбраться из гостиницы? — спросил он. Он говорил шепотом, и она с трудом слышала его.

— Да, спасибо. Я на свободе, сердце мое свободно, и я свободно гуляю по городу. — Она хихикнула. — Только тебя почему-то здесь нет?

— Я немного замотался здесь…

— Вот как. Помнится, в Лос-Анджелесе ты намекал, что бросишь все свои дела, как только я приеду в Нью-Йорк? Ну вот, я здесь?

— Я приеду завтра.

У нее чуть не сорвалось с языка, что она — не просто “блондинка” и ждать не привыкла, что завтра, возможно, у нее будет другой, и вообще, пусть он не беспокоится. Но что-то ее остановило.

— Угадай, что я сейчас делаю? — произнесла она завлекающим тоном.

— Ну, э-э… не знаю…

— Я сижу на стуле, слегка запрокинувшись назад, и, вытянув вверх ногу, натягиваю черный нейлоновый чулок и пристегиваю его к поясу. И между прочим, на мне нет трусиков.

Последовало длительное молчание; она услышала, как он возбужденно сглотнул слюну.

— Мне бы хотелось на это посмотреть, — произнес он.