Мастер Чэнь - Дегустатор

— Не мои слова, но хорошие. Это сказал…

— Неважно. «Теперь — мужчина, наше бароло Bricco Rocche. Это мужчина с ровным, спокойным, чуть надменным характером. Немножко избалованный женщинами, но внимательно относящийся к их капризам. Можно было бы назвать Марчелло Мастроянни, но он слишком тих и слишком очевиден как исполнитель ролей. А вот старый Шон Коннери, с седой бородкой — это то самое. Это строгое вино. Знаменитое среди бароло Cannubi, например, другое — оно более кислотное, танинное, а тут танины будут мягкими. Шон Коннери ведь — это не Шварценеггер…» Слушай, тебе не кажется, что это мы? Он и она?

— Нужна дегустация.

— Дай отдохнуть.

— А про баронессу — совершенно точно. Она такая.

— Стоп. Сергей Рокотов, ты знаком с баронессой Ротшильд?

— Да она же приезжала в Москву недавно, и ей подвели трех лучших в стране винных аналитиков. Каждому по пятнадцать минут. И представь, какой ужас: я начал говорить с ней о Хулио Иглесиасе, который впервые в жизни понял, что такое настоящее вино, у Ротшильдов на обеде. И вот я об этом ее спрашиваю, а она уходит от разговора. Я опять — а она встает и подает мне руку. Потом оказалось, что Иглесиас пробовал это вино у другой ветви семьи Ротшильдов. С которой Филиппина в сложных отношениях. В общем, хорошо, что не спустила меня с лестницы… Эта беседа была в Пушкинском музее, там лестница такая, знаешь…

— Знаю… А вот, кстати, да ведь это они — как раз братья Чиледжи, которые сделали эти два замечательных вина — мальчика и девочку, теперь я вспомнила, где о них слышала. Они недавно спустили пару бизнесменов со своих холмов, мне в Милане только что рассказывали эту историю.

— Каких бизнесменов?

— А жулье какое-то. У братьев возникли финансовые трудности, а это знаменитое хозяйство. И вот приходят какие-то финансовые жучки их покупать… Ну, долго катились вниз.

— Молодец, Алина, знаешь великих виноделов…

Так-так, а тут что-то знакомое. Скупают все направо и налево, но по возможности — известные марки. Но ведь у братьев Чиледжи в Москве есть импортер. И как раз очень мне дружественный. А вдруг я узнаю самое главное — имя? Имя демона? Наверняка же эта история известна была не только Алине… А есть имя — будет что запрашивать в поисковых системах. И вообще двигаться дальше.

Я посмотрел на часы и потянулся к телефону.

Но директор компании «Плейн» был в командировке — в его любимой Италии, что заставило меня за него порадоваться: несмотря на чудовищную ситуацию с винным погромом, эти ребята все же как-то работают.

Я приехал к нему только через неделю. На знакомый адрес, в подвал недалеко от здания бывшего аэровокзала.

Там было тихо и грустно. Но все же не совсем тихо и не совсем грустно.

Это была уже совсем весна, когда катастрофа винного рынка стала для всех очевидна. Даже несмотря на то, что вино, ввезенное до первого января, все-таки еще можно было продавать. Ведь сначала-то грозили, что и это будет запрещено. А потом приняли поправку к закону, и стало чуть-чуть лучше.

Но дегустации почти прекратились. На стекле любимого мной «Винума» висела табличка — «учет». В других бутиках полки были пусты или завешаны рогожами.

Телефон у меня звонил редко, но иногда были специфические звонки. От бывших консультантов винных бутиков, от слушателей школ сомелье — а они ведь учились там за свои деньги, которые теперь пропали, и смешно даже говорить было о компенсации. Они начинали с вопросов о том, куда я теперь пойду, когда «Винописателя» уже нет, сочувствовали, а потом как бы между прочим подсказывали: ну ты поимей меня в виду, если что, опыт и все прочее, знаешь сам.

Прекратили работу «Бахус», «Аландия», «Декант» и другие импортеры, а это десятки уникальных специалистов, они еще не были уволены, просто перестали получать зарплату.

А потом пришла невероятная новость: «Виноманьяк» сгинул совсем, без всяких временных прекращений работы. Его просто не будет. А уж кому бы можно было потерпеть… Родительская компания — знаменитый лондонский Wine, не бедный журнал, мог бы проявить понимание. Потрясающие материалы шли оттуда — от людей уровня Монти Уотерса, получаешь три таких материала в месяц, и журнал — как на трех китах. Изумительная полиграфия и девочки, эти великие девочки, чьи таланты беспокоили даже меня, целых четыре. Все выкинуты на улицу.

Была одна хорошая новость: выжила Галя Лихачева. Лягу… нет, в данном случае — французы, ее друзья, повели себя не так, как англичане. Они взяли Галю на преподавательскую ставку в свою школу вина при посольстве, и она зачем-то читала там лекции в ожидании лучших дней.