Роберто Пацци - Конклав

В этот момент один черный брат из прислуги разливал суп, приготовленный монахиней на кухне. Привлеченные запахом рыбы, вокруг стола, в надежде на подачку, начали собираться кошки. Сильно пахнущее блюдо, привлекло мириады кошек, кидавшихся за кусками рыбы, которые им бросали на пол. Не успел первый из подбежавших котов, толстый и рыжий, вонзить зубы в камбалу, как высоко подпрыгнул и, яростно отплевываясь, замяукал. В мгновение ока его ярость передалась остальным кошкам, и они опрометью помчались подальше от этой рыбы, с гораздо большей прытью, чем бежали к ней. Их дикие крики и кудахтанье кур, присоединившихся к ним, уже перекрывали голоса кардиналов.

Большая часть кардиналов залилась смехом. Услужающий африканский брат заметил, что и за другими столами происходит то же самое – смех все разрастался, мешая подносить ложку ко рту. Странно было еще и то, что серьезный разговор за столом, предложенный венгерским примасом, продолжался с тем же напряжением. А животные, между тем, следуя своему инстинкту, гораздо большему, чем голод, старались убежать из столовой, будто их кто-то гнал прочь.

Брат из Сахеля (Мавритания), Адам Мандуми, вышел из-за стола, надеясь утихомирить сотрапезников, которые вели себя явно неприлично. Но Их Высокопреосвященства, попробовшие рыбный суп, не могли больше сдерживаться и, сворачивая челюсти, не переставали смеяться, делая остановку только для того, чтобы вздохнуть. Они резко и переливчато вскрикивали от душившего их смеха.

У Адама Мандуми, у первого появилось подозрение, что эпидемия смеха связана с рыбным супом, приготовленным монахиней на кухне дворца. Но обнаруживать свои подозрения, пока не выйдет из столовой, он не хотел. Там Мандуми столкнулся с коллегами из обслуги других апартаментов, смущенными непониманием того, как теперь обращаться с кардиналами, зараженными неудержимым смехом после первого блюда.

Он задал вопрос монахине: тот ли это самый рыбный суп, который поднял грузовой лифт из кухни?

– Да, тот самый.

– А вы сами, случайно, сами не попробовали его?

– Конечно нет, неужели кому-нибудь может прийти в голову, что мы отпиваем бульон, приготовленный для кардиналов? Нет-нет, никогда не берем в рот ни капли, идите на кухню – другие кухарки подтвердят: на все столы принесено одно и то же блюдо.

От поставленного на столы супчика уже не осталось ни капли. И отовсюду слышались взрывы хохота, правда, некоторые кардиналы еще пытались разговаривать. От неоставлявшего их смеха лица у них побагровели.

Что делать? Ничего не остается, как пойти в кухню, чтобы понять – кто же был автором этого «темного дела». У котов почему-то рыба вызвала тошноту и страх, у кур неутолимую жажду, заставившую их кинуться к кадкам с водой, а кардиналов раздирал продолжительный и неудержимый смех.

На кухне брат Адам увидел монахинь того же ордена, что и монахиня из Сахеля, готовящих второе блюдо: две красивейшие камбалы, обваленные в муке, с гарниром из вареного картофеля, политого большим количеством майонеза, уже лежали в стороне.

Три черных маленьких монахини пели, не замечая ничего вокруг себя.

– Что вы готовите для кардиналов? – раздраженно спросил брат Адам.

– То есть как – что? Рыбу, сегодня пятница, мы соблюдаем постный день, и префект Папского дома так распорядился, – ответила одна из монахинь, удивленная и вопросом, и тоном спрашивавшего.

– Да, понял я, очень хорошо понял, что вы готовите рыбу. Но что за дьявола вы подмешали в эту рыбу?

– То есть как – что мы мешаем с рыбой?! Рыба свежайшая, поймана сегодня утром; привезли ее из Остии. Смотрите: красная рыба, палтус, камбала. Хотите попробовать камбалу?

– Ах, оставьте, ничего я не хочу пробовать, а те, в столовой, отчего они так смеются и еще запели, с тех пор, как попробовали рыбный суп! Скажите ради Бога – что вы подмешали в рыбу?

Услышав, как кардиналы продолжают петь, одна из монахинь, мать Элизабет, погасила огонь под кастрюлей.

– Это я готовила рыбный суп… – сказала она задумчиво.

Подумала: вот маленькие монахини поют с самого утра, когда она мыла и готовила рыбу. Эти, что пели, они были из ее деревни. В песне они молили о том, чтобы начался дождь, но их пение могло обозначать и просьбу о помощи тем, кого сглазили… Эту же песню обычно пели по ночам у костра, чтобы победить страх – вдруг не вернется солнце… И потом, песня была самой красивой из всех, она любила ее больше всех; колдун обычно пел ее только детям… ла-ла-ла, лааа, ла-ла-ла, лааа, ла-ла-ла-лааа… Этой песней она заставляла смеяться стариков, которые уже отказывались есть и хотели только спокойно умереть… но, услышав ее, они начинали есть и смеяться, есть и смеяться… до того, что уже не могли ни есть, ни смеяться… ла-ла-ла, лаааа, ла-ла-ла, лаааа, ла-ла-ла-лаааа… Ага, вот что она сделала: она пела эту песню, пока готовила рыбный суп для старых кардиналов!