Альфред Кох - Ящик водки. Том 1

Не прошло и месяца, — вы будете смеяться! —ив июле наши посольские передали профессору ответ! Правда, устный, но очень мощный. Они сказали о «положительной реакции на это письмо со стороны М.С. Горбачева» и даже о «возможном положительном решении».

И вот в декабре 1986-го Сахаров вернулся в Москву…

А как тогда ждали возвращения Солженицына! Какой мощный потенциал восторга в этом был скрыт! Вот, соберутся в Москве титаны мысли, отцы русской демократии, и такое настанет счастье, что весь оставшийся мир нам позавидует. Но Солженицын все не ехал. Нет, он не говорил: «Отстаньте, зачем я вам? Все равно вы будете врать, воровать, лениться, пьянствовать, предавать, преклоняться перед Западом, сниматься на видео в саунах, сходить с ума из-за денег, двигать Мавроди в президенты…» Такого он не говорил. Исаич долго к нам не ехал под благовидным предлогом — вот, книжки начатые надо дописать; щадил нас. Но потом он, конечно, не выдержал и, как всякий порядочный человек, приехал. Ну и что, сильно ли он нужен русским?

Такое впечатление, что Солженицын знал тогда это все наперед, как он знал, например, что коммунизм рухнет. А что ж сегодня он знает про нас и про страну такое, что мы поймем с новым опозданием?

Комментарий

Сахаров. Смешной нелепый старик. А, впрочем, он был в то время совсем не старый — 64 года. Выглядел плохо. Больной весь. Голодовки, нервотрепка и т.д. Силком кишку с питательным бульоном впихивали. В целях укрепления демократии.

Оказался совсем не оратор. Заикался, говорил банальности. Метал бисер перед… сами знаете кем. Его социальные теории были абсолютной калькой с заезженных к тому времени западных теорий конвергенции. Эти теории родились в 60-е годы, когда Запад обосрался от успехов Совка в космосе и разгула т.н. «национально-освободительных движений».

Гэлбрейт, Ростоу и пр. гаврики родили эту теорию как реакцию левой профессуры на укрепление коммунистического блока. Главный тезис этой теории был капитулянтским — Совок вечен, значит, надо с ним как-то уживаться. Отсюда, потом появился «социализм с человеческим лицом» и паскудная «рой-медведевщина».

К моменту появления Сахарова как активной политической фигуры, т.е. в 70-х, эти идеи уже подванивали, а в 80-е, под ударами неоконсерваторов, они уже были прочно похоронены и даже не смердили.

В этом отношении Сахаров был неисправимый шестидесятник. Как, впрочем, и Горбачев.

Кстати, о Горбачеве в связи с Сахаровым есть один пикантный эпизодик.

Рабочая запись заседания Политбюро ЦК КПСС 29 августа 1985 года

«…Че бри ко в. …По мнению специалистов, если Сахарову дать лабораторию, то он может продолжить работу в области военных исследований. Поведение Сахарова складывается под влиянием Боннэр.

Горбачев. Вот что такое сионизм!..»

Ветеран Великой Отечественной войны, лейтенант медицинской службы, имеющая ранение, Елена Георгиевна Боннэр — агент мирового сионизма! А что, мысль достойная автора перестройки и нового мышления. Ну да бог с ним. Мы сейчас не об этом.

Сейчас мы о Сахарове. Да, взгляды, даже по тем временам банальные, затрапезные какие-то. Мы уже к тому времени читали книжки и похлеще. Тот же Солженицын, например.

Но ведь чем-то меня Сахаров тронул. Какую-то струнку в моей цинической душе задел. Чем же?

Попробую ответить. С высоты сегодняшнего дня это сделать проще. Во-первых, потому, что сам стал умнее. Во-вторых, потому, что прочитал его «Воспоминания» и многие вещи, которые тогда только чувствовал на уровне интуиции, сейчас начал понимать.

Прикосновение первое

Во-первых, какая-то невероятных масштабов скромность. Причем скромность не только чисто бытовая, но и скромность на уровне эмоций. Он как бы стеснялся своих чувств. Боялся показать людям свои переживания. Считал, что публике это не должно быть интересно. Вот как, например, он описывает свою первую любовь.

«…Для контроля своих определений я отдал какое-то количество сомнительных образцов в химическую лабораторию. Некоторые из этих анализов поручили Клаве. То ли по неосторожности, то ли из-за неисправности вытяжного шкафа она отравилась сероводородом. Этот инцидент послужил одним из толчков к нашему сближению зимой 42/43 года.

Это все. Каково? Так описано событие, которое определило его семейную жизнь на многие годы. Эта женщина подарила ему троих детей, которых он сильно любил.

Вы думаете, что его, двадцатилетнего юношу, не обуревали страсти? Ошибаетесь. Наверняка обуревали. Просто он думал, что неприлично показывать людям свои переживания. Некрасиво это. Людям неинтересно, а ты лезешь со своими эмоциями. Люди будут просто из вежливости читать.