Эльфрида Елинек: Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек

Нойман еще не знает пока, что чувствует человек, когда на каждом углу видит свою физиономию, но нет сомнений: это приятное чувство. Ты был никем и вдруг становишься кем-то. Вот сейчас он явится в обжарочный цех и тут же начнет покрикивать на рабочих. И никто ему ничего не скажет, ведь Нойман теперь попал даже в газеты. Но он был скромным — скромным и остался. К тому же он точно знает теперь, чт о может случиться, если он перестанет быть скромным. И никто его больше не заставит стать таким.

Но портрет получился очень удачный. Просто как в жизни, как в действительности. (Просто как в жизни. Даже еще точнее.)

Вот уж действительно верно сказано: конец — делу венец.

В телевизоре у всех этих историй есть конец. В действительности всегда возникает такое чувство, что они все время начинаются заново. Может быть, потому, что они так долго тянутся.

Может быть, действительность продолжается и тогда, когда вы всё это читаете. Вам не кажется, что для хорошей пьесы она уж как-то чересчур долго тянется? Ни один человек не может так долго быть зрителем — ему уже давно стало очень больно.

В этот моменту Патриции рождается ребенок. Она лежит в клинике, в отдельной палате. Главный врач не отходит от нее. Михаэль нервно вышагивает по коридору & курит одну сигарету за другой. Господин Кёстер, отец Патриции, звонит каждые пятнадцать минут и спрашивает, как там дела. У него важные переговоры, поэтому он никак не может уйти.

Ребенок вот-вот родится. Головка уже показалась. Патриция кричит. Это ведь тоже событие. Событие, от которого сначала очень больно, но потом, когда все удалось вытерпеть, уже никто не вспоминает о боли, все мысли только о радости.

Если родится мальчик, его назовут Саша. Если родится девочка, ее назовут Наташа.

Герду и Ингрид зовут Ингрид и Герда. И всё.

Вот-вот появится весь ребенок. Молодая акушерка работает быстро и ловко. Это мальчик. Прекрасно. Папа обрадуется, думает Патриция. Значит, Саша. Саша ревет как резаный. Здоровый ребенок. Поздравляем. Все сияют. Господин профессор в шутку говорит: он уже требует свою фабрику, этот паренек. Патриция улыбается слегка усталой, но счастливой улыбкой. Ребенок появился на свет, он уже есть.

Как я и предсказывала, боль забыта.

Герде и Ингрид иногда кажется, что ту боль, которую им довелось испытать в шестнадцать лет, они и через сто лет не забудут.

А пока они с нетерпением ждут праздника, который готовится в фирме по случаю этого радостного события. Они помогают украшать офис. Кто-то из сотрудников даже принес цветы из собственного сада. Они очень красивые. Все откладывают деньги на подарок новорожденному. Начинаются обсуждения: что дарить ребенку — что-нибудь полезное, практичное или же что-то особенное, символическое? Все за символическое. Есть еще пара дней на размышление. В последний день рождения Герда получила от мамы в подарок классный браслет для часов. Это — особенное. Но разве младенцу нужен браслет для часов?

Герда целыми днями думает только о подарке. Кое-какие идеи у нее уже есть. Все будут хвалить ее, если именно ей придет в голову самая удачная идея. Она радуется всеобщему вниманию, как ребенок.

Если она будет во время работы чересчур задумываться, ей достанется от господина начальника канцелярии. И если она попытается объяснить, что думает о маленьком ребеночке, ее это не спасет. Потому что господин начальник уверен: она думает только о себе.

Ведь вам с вашей профессией необходима изрядная порция усердия и таланта.

Впрочем, к этому вашему вишневому пирожному не помешает добавить толстый слой взбитых сливок. Бегите скорее за сливками, иначе опоздаете на вечерний детектив!

А то, когда голубой экран погаснет, не факт, что вам удастся так быстро найти нужную мисочку.

Дорогие читатели! Мальчики и девочки, мужчины и женщины — короче говоря, люди! После того языка, которым разговаривала с нами знаменитая писательница, нобелевский лауреат 2004 года, в своем раннем романе, хочется перейти на нормальный человеческий язык. Причем как можно скорее. Ведь говорила она с нами будто с детьми, как с несмышленышами, — задавая вопросы и требуя на них «самостоятельных ответов», которые сама же нам и подсказывала. Нарочито доброжелательным тоном школьной учительницы, которая обожает стандартные ответы. Потому что думать не привыкла.