Елена Муравьева - Глупости зрелого возраста

Смелость не осталась безнаказанной. Неожиданный поступок выбил из привычной колеи Толика. Он запил в самую неподходящую минуту.

— Мне некогда тобой сейчас заниматься, — попросила Ира. — Мне надо показать чего я стою. Пожалуйста, возьми себя в руки. Дай мне возможность использовать свой шанс.

— Я понимаю, — супруг согласно кивнул, но призыву не внял.

Спустя неделю, измотанная дневной рабочей суетой — компания готовилась к выставке и кошмаром, в который превратил Толик ее вечера, Ира сказала в сердцах, не думая, не планируя перемен. Сказала лишь бы сказать, а вышло, будто приговор объявила многолетнему браку.

— Все! Считай, что я от тебя ушла. Моя жизнь тебя больше не касается.

— Почему? — Дражайшая половина, в тоскливой похмельной скорби, сидящая на кровати, удивилась. Толик привык грешить, привык каяться, привык получать прощение, и не видел оснований для столь радикальных выводов.

— Все! Моя жизнь тебя больше не касается, — повторила Ирина.

Наверное, в этот миг, по комнате пролетал ангел. И не простой, а наделенный властью вершить судьбы и творить чудеса. Услышав категорическое «все», он проникся отчаянием, звучавшим в женском голосе, и сказал «аминь», замкнув, новую цепь причин и следствий. А может быть фраза: «Моя жизнь тебя больше не касается» являлась паролем, открывающим дверь в новую прекрасную, полную чудес реальность? Так или иначе, свершилось невозможное, и клерк в небесной канцелярии переложил личное дело Ирины Лужиной из папки «Текущие» в папку «Новый этап».

С памятного разговора в спальне прошло не больше месяца, а между Ирой и мужем будто выросла стена. Глухая, высоченная, она отгородила от прожитых вместе двадцати четырех лет, от любви, жалости, даже сочувствия. Оставалось только диву даваться, неужели так может быть. Были чувства и пропали. Накатила волна ненависти и исчезла, унеся с собой раздражение, злость, нетерпение. Кто-то будто ластиком стирал пласт за пластом отношение к мужу. Анатолий просил, умолял, обещал исправиться, бросить пить. Ира слушала и не слышала. Этому человеку не было места в ее жизни, и он переставал его занимать. Опять свершилось чудо: после развода Анатолий переехал к родителям и…словно забыл о существовании жены и сына. Не звонил, не приходил. И, слава Богу, радовалась Ира. Она наконец-то жила спокойно, постепенно отпуская от себя горькое ощущение обреченности, ожидание очередного предательства (так воспринимались запои), страх и ущербность бытия.

Впрочем, спокойствие Ириной жизни другому показалось бы бурей.

Едва устроившись на новое место, Ира стала худеть. А, выяснив отношения с Толиком, еще молодеть и хорошеть. Через два месяца она весила на пуд меньше прежнего и выглядела на десять лет моложе. Так бывает, написано в умных книгах. После развода многие женщины начинают выглядеть лучше. Способствуют расцвету и занятие любимым делом.

Но мало ли что пишут в книжках. Глядя, на отражавшуюся в зеркале, стройную эффектную даму неопределенных лет, Ира недоумевала: «Неужели это я?» Она не узнавала себя. Не верила, что ЭТО случилось с ней. Не верила, что шквал, обрушившихся комплиментов, не шутка, не насмешка окружающих, а самая настоящая правда.

Не узнавание и неверие вызывали сильнейший дискомфорт. «Так не бывает. Время назад не повернуть», — утверждал ум. Бывает! Повернуть! Противоречила новая реальность, вытворяя очередные чудеса. Кроме перемен внешних трансформации подверглись чувства и мысли. Вдруг появились смелость, тяга к эпатажу, неуемное желание реализовать себя и просто феерическая предприимчивость. Откуда, хотелось бы понять, все это взялось? В прежней жизни подобному не было места.

«Разве может жизнь человека растаять, как сон? Разве может из ниоткуда взяться новая? — удивлялась Ира. — Скажи кому — не поверит. Я и сама иногда сомневаюсь, со мной ли все это произошло»

Последняя фраза не была гиперболой. Когда не узнаешь себя в зеркале, когда делаешь непривычные поступки и мыслишь не приемлемыми ранее категориями, с самоидентификацией наблюдаются определенные проблемы. Решить их, утешала себя Ира, может лишь время. Только оно способно примирить удивленное чудесами сознание с обретенным образом.

За процессом приучения-примирения было интересно наблюдать. Настойчивые комплименты меняли отношение к себе, внушали странную идею, что жизнь придется вести при параде, премьершей. И что этому непривычному статусу следует соответствовать.