Татьяна Дагович - Ячейка 402

Лиля задержала дыхание, чтобы улеглось внутри то болезненное, о чём не думала, что поднялось от последних слов, как ил в прозрачной воде.

Оказавшись наедине в своей новой комнате, не включала свет. За стеной разговаривал телевизор – Таисия смотрела перед сном. Залезла на кровать, чтобы снять сверху, с карниза дурацкие колокольчики. Провела пальцем по столу – в пыли осталась тёмная полоска. Внимательно посмотрела на книги, подержала их в руках, положила на место. В окне светилось квадратиками противоположное крыло дома, снизу доносились заглушённые звуки гитары, хриплые подростковые голоса. Таисия не предлагала свежей постели, но ей было всё равно, она слишком устала… Анну она начнёт искать завтра, всё завтра. Переоделась в пижаму из большой сумки, не расстилая, залезла под покрывало. Как хорошо иметь свою комнату, не белую, не стерильную, со стенками в цветочек. Уснула.

На следующий день встала рано, оделась, ушла в город. Ей не хотелось долго быть вдвоём с Таисией, не привыкла, уставала от долгих бесед. Она искала Анну. С самого утра попала на продовольственный рынок, купила килограмм чёрного винограда, потом оказалась на вещевом, молча шла между рядами, заглядывала в огороженные ячейки отдельных продавцов, и вслед неслись выгодные предложения. Прошлась по пустому холодному парку. К обеду вернулась, поела винограда. Подумала, что нужно что-то купить калорийное, не всё же у хозяйки на шее сидеть. Колбасу или сыр. Или рыбу. Когда Таисия ушла на вечернюю лавочку – она любила посидеть потрепаться в сумерках с соседками, подошла к хозяйской швейной машинке. Долго смотрела. Руки хотели работы, но у неё не было тканей. На следующий день купила ткань. Через две недели купила собственную машинку. Она не знала, как общаться с хозяевами магазинов, и однажды утром отнесла несколько платьев на вещевой рынок. У неё приняли, хотя и недовольно, заплатили сумму, несущественную в контексте оставленных ей денег. Всё равно она тратила мало. Разве что если вечером становилось тоскливо, и шла искать Анну в каких-то тёмных местах, заброшенных старинных домах, среди гаражей, в клубах. На самом деле она знала, где Анна, как знала лицо Леонида Ивановича. Но чем-то надо жить.

В этот день Анна проснулась задолго до рассвета. Ей снился такой приятный сон – будто она опять едет на машине, но теперь сама за рулём, и у неё прекрасно получается водить. А потом стало слишком жарко, и она проснулась. Попробовала раскрыться – прохладнее не стало. Не получалось и заснуть снова, потому что лежать было неудобно. Анна переворачивалась то на бок, то на спину, поджимала и вытягивала ноги, но удобно не получалось. Бредовые образы лезли в голову – то взрывы, то словно её везут по ночной дороге, и теперь уже не она ведёт, а кто – неясно, и её укачивает от дикой скорости, от резких разгонов и торможений, и непонятно, когда всё кончится. Это были не сны, и тошнило по-настоящему, а на полу, внизу, постоянно ускальзывала от взгляда тень карлика. Вдруг накатывало сексуальное желание, хотелось сейчас же быть с мужчиной, и одновременно понимала, что, окажись рядом Сергей, просто вырвало бы от его движений. Когда темнота начала рассеиваться и неясный свет кинул на постель тень сетки, протрезвело и сознание, и стало ясно, что она не выспалась и весь день будет мучиться.

Звонок к подъёму прозвучал на минуту позже, чем засветились лампы и окно из светлого стало чёрным, почти ночным. За эту минуту она успела сесть, опираясь на подушку, и увидеть, что у неё началась менструация, но не успела понять, что это для неё означает. Обычное утро в женской спальне, глуховатая ругань, шатающиеся переполненные лестницы, жалобы, шелест одежды. Анна не принимала участия. Лежала тихо, не привлекая внимания. Смотрела на чёрные свои туфли на полочке и считала дни. Нужно было проинтегрировать дни недели, извлечь квадратный корень, нет, кубический, из игрека и подставить в формулу вместо икса… Время выворачивалось из ума. Когда она выехала из своего города, был, вероятно, август. Или начало сентября. Через пару дней после отъезда у неё начались месячные. Ехали долго, но сколько? Неделю? В любом случае больше. Месяц? Пожалуй, меньше. Или? Но в Колонии она не меньше месяца. Дольше. Наверное, два. То у неё выходило 44 дня, то 12. Что-то не то со временем.

Всё то, считать не было смысла. Что она – четырнадцатилетняя девочка, которая не знает всей этой внутренней кухни? Которой районный гинеколог должен объяснять о стрессовых ситуациях и полугодовых задержках? Но почему-то казалось, что её цифры могут всё изменить и хорошо выстроенная теория может задним числом исправить нестройную жизнь.