Татьяна Дагович - Ячейка 402

В конце третьего дня пути тонкой полоской у горизонта появилось море, такое же, как в снах Анны. Но оно не нарушало равнодушия. За три дня они не проехали ни один населённый пункт. Всё те же мятые равнины за окошком. Ничего не менялось. По представлениям Анны, за три дня можно было бы доехать до Мурманска или Лиссабона. Но, наверно, они двигались в ином направлении.

– Что, Анюта, останавливаться тебе нужно?

Она оторвала сонный взгляд от моря. Шарван говорил как переодетая Лиля. Или у неё в ушах теперь всегда гудела Лиля.

– Неплохо бы… Только кустов я не вижу.

– Проблема, что ли? Ты – направо, я – налево.

– Ну да.

«Фольксваген» съехал на обочину. Вышла, размяла затёкшие ноги.

– Ну чего стоишь? Иди.

Посмотрела на него, на свои ноги, на траву, чему-то удивляясь.

Вернувшись, предложила:

– Давай уже останавливаться. Покушаем и спать ляжем. Устала я.

– Нет, километров пятьдесят ещё сделаем.

Тёплая трава щекотала щиколотки.

– Садись… Ты чего не пристегнулась?

Хлопок дверцы…Дорога. Сумерки.

– Всё, Шарван. Хватит на сегодня. Ты же вслепую ведёшь.

– Боишься в аварию попасть? Здесь и сталкиваться не с кем.

– Да, боюсь! Ты бы хоть очки надел.

– На дальнее я и так вижу. Ладно, Анюта, хватит. Только с одним условием. Свари сегодня что-нибудь, а? Я на консервы больше смотреть не могу. Там, в багажнике, печка есть и кастрюли. Всё что надо.

Вот те раз, ещё один гном. Вари ему. Она была вполне довольна консервами. Но перечить не стала. Не то чтобы всерьёз его боялась. Просто. Опять в ловушке. Опять двое и больше ничего разумного в мире.

После того как машина стала, шумело в голове. Или этот стрекот и шёпот – сверчки да комары?.. Глотнула горько-сладкого воздуха. Шарван установил портативную печурку, которая минут через пять вывела Анну из себя. Плюнула на всё и сказала Шарвану развести огонь. Он не понял.

– Да-да, – раздражалась она, – на этом гробе своём сам готовь. А мне сделай огонь, костёр.

Он растерялся на минуту, но со старым мангалом, спичками и бумагой очень быстро дал ей огня. Вокруг сразу поднялся купол беспросветной тьмы, а у огня, где они, оставалось – жёлто-тепло и тревожно. В беспокойном полумраке резала вялую картошку и морковь. Мешала в кастрюле мутный «Кнорр», вынимала ложку, смотрела, как продолжает вращается по инерции суп – сплошной белок, пёстрыми частицами, бьющимися одна о другую. Получилось почти вкусно, с дымком. Во всяком случае, после трёх дней ставрид и тушёнки. Поели молча, сидя на траве, не глядя друг на друга.

– Шарван, дай мне пить, пожалуйста.

Он протянул бутылку с минеральной водой.

– Ты много пьёшь.

– Тебе какая разница? Ночью ехать всё равно не будем, машину останавливать не придётся. Сами вы… Нечего было мне мочевой пузырь бить…

Бросила косой взгляд. Не самое важное, но ей хотелось бы, чтобы Шарван наконец сказал, что это был не он. В целом Шарван не производил впечатления человека, который мог кого-то ударить. Он казался почти застенчивым, с этими очками…

– Будешь хлопать дверцей среди ночи.

– А я не буду спать в машине.

– Новость. А где ты собираешься спать?

– Здесь.

– На земле, что ли? – искренне засмеялся.

– Я видела у тебя одеяла в багажнике. В машине душно. И тесно. Я там больше спать не буду. Мне там неудобно спать.

Едва произнеся слова, сжалась. На секунду подумала, что перегнула палку. Что всё-таки был он. Что сейчас повторится. Но ничего не произошло. Шарван только сказал:

– Тогда я тоже.

Анна пожала плечами. Если он считает, что в этой сухой степи можно куда-то деться, уйти от машины, он большой фантазёр. Она – какой она борец за свободу? Ехать так ехать.

Угли выгорели. Безлунное, переполненное звёздами небо зависло над равниной. Как бывает только вдали от жилья. Каждый устроился на своём краю красного одеяла. Анна поздно поняла, что тело ещё слишком болезненно, что на твёрдом хуже, чем свернувшись в тесноте «Фольксвагена»… да не такой он и тесный. Хотя в одном Шарван, похоже, прав – если бы её избили всерьёз, вряд ли она так быстро и без врачей пришла бы в себя. И если ей показалось настолько невыносимо – что же тогда чувствуют, когда бьют всерьёз? Как, например, Лилю. Прогнала мертвящую мысль.

В эти три дня, в дороге, Анна поглядывала иногда в зеркальце заднего вида на себя саму. Быстро отводила перепуганные глаза, но в последний раз заметила, что синие вздувшиеся пятна потихоньку сходят, приобретают зеленоватые и желтоватые оттенки. Так что, если зажмуриться, лицо выглядит более или менее нормально.