Татьяна Дагович - Ячейка 402

– Всё запомнили? Вы молодцы. Давайте, держитесь здесь.

Через пять минут «Фольксваген», плавно развернулся. Игра продолжалась. На муху, ползающую по плечу Второго, упала новая капля и убила.

… Через текущую по лобовому воду Шарван вглядывался в разметку, перебитую мельканием «дворников», и гнал мысли о детстве, убеждая себя, что к нему дурацкое детство не имеет отношения. А эти четверо – он умел с ними ладить при случае. Хотя чаще всего воспринимал их как обычных алкашей, забывал, что они играли здесь задолго до его рождения, все состарятся и умрут от старости, а они будут играть вечно, заспиртованные.

Анна стояла на балконе, наблюдая, как удаляются от гаражей яркие фары и исчезают в неосвещённой массе города. Значит, есть всё-таки жизнь на Земле? Порыв – спрыгнуть прямо вниз, и бегом за фарами, и домой – быстро отступил. Так можно разбиться. Вдали, у горизонта, вспыхивало время от времени в чёрном. Над Лилиным домом небо уже очистилось. Сильный ветер нёс обрывки дождя, то скрывая, то освобождая мелкие, слабые звёзды. Временами открывалась луна мёртвого цвета, и появлялись на шезлонге перевёрнутая чашка с потёками кофе, намокшая книга. Анна не шевелилась. Комары садились на открытую кожу рук и на лоб, кусали.

Она ждала, но больше не увидела ни огней, ни движения. Забрала книгу и на цыпочках пошла к себе. Выход на балкон находился в Лилиной спальне. Лиля, укрытая пустым пододеяльником, ровно вытянулась на спине – к потолку лицом того же цвета и выражения, что луна. Дверь в спальню скрипнула, но не разбудила. Анна, выходя, оглянулась на Лилю. Слабый свет блеснул на видневшихся в щёлках белках глаз.

Тепло дома убаюкивало. Открыла книгу где-то посередине. Шлёпая комара на животе – скотина, прямо на царапину уселся, – отвлеклась и поздно заметила, что вытирает руку о страницу – трупик размазался по буквам. Книжке не везёт – не кофе, так дождь; не дождь, так кровь.

Пошла в туалет, потом в ванную, попила из крана, умылась – на всякий случай. Посмотрела на мокрое лицо в зеркале, на круглые глаза. «Завтра скажу ей, завтра же и уйду», – подумала без уверенности. Какая красивая ванная. Попыталась вспомнить ржавенькую ванну и осыпавшийся кафель у тёти Таси, но здешний матовый блеск вытеснял воспоминания.

Читать дальше. Любая книга позволяет сбежать оттуда, где надоело. Позволяет жить и при этом не существовать в себе. Уйти из своих обстоятельств. Очень удобно. Телевизор, Интернет или радио – ещё лучше, но ни первого, ни второго, ни третьего в этой проклятой квартире нет.

Утром Анна проснулась от жары. Простыни пропиталось потом. В кухне смешно нахмуренная Лиля стояла у открытого холодильника.

– Масла нет. Хлеб последний. Яйца последние.

Резануло ухо это «последние», как последние навсегда, как «Последний день Помпеи». От открытого крана далеко разлетались брызги, оставляя мелкие крапинки на пыльной бронзе на полках.

– Вот мы дуры – столько шлялись в последнее время и ничего не брали поесть. Нужно пробежаться по магазинам, – неуверенно пробормотала Анна.

– Да… – ответила Лиля. Она выглядела обиженной и утверждала, что опять не спала всю ночь из-за жары. Ей душно после дождя.

Молча возились какое-то время, потом Лиля прошептала самой себе:

– Идти надо не раньше сумерек. В такую жару нос высовывать нельзя.

– В таком случае остаёмся без обеда.

Они вышли сразу после завтрака, жара не должна была ещё разыграться в полную силу. Но разыгралась. Улица, деревья, плавящаяся дорога. Встретили тишиной. Солнце светило так ярко, что невозможно разглядеть окружающие неподвижные предметы – только тёмные громоздкие очертания и небо, засвеченное до белизны. Они инстинктивно держались за руки, как пара детей в садике. Чтобы не затеряться в свете.

Прошли мимо безлюдной автобусной остановки, где обрывки кошлающихся объявлений пошевеливались без ветра.

Из-за серой пятиэтажки, наперерез им, шёл уполномоченный дух. Тот же, что всегда. «Всё», – почувствовала Анна горлом. Коленями. Животом. Сдавило. Всё. Он передвигался со своей ровной, небольшой скоростью, но оказался возле них уже через несколько секунд. Анна видела бескрайнюю скользкую плоскость. Столько возможностей к бегству, но не успеть ускользнуть. Метр, метр ещё, или пять секунд! Какой же это дух, если у него есть тело? Остановил, захватив растопыренными руками. Это были обыкновенные руки, но как током ударило прикосновение.

«Всё», – громыхнуло сердце на всё тело. Три раза. Пять. Закричала. Воплем. Шесть – сердце вырывалось через горло. Горло, сдавленное от страха, не выпускало сердце. Кашель. Замолчала.