Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь

Лицо Лейлы сразу изменилось. Глаза потухли, стали холодными. Она быстро отошла к окну. Хусейн, закрыв дверь, последовал за ней.

Отодвинув край занавески, Лейла посмотрела в окно. По пустынной улице шагал патруль английских солдат. Она ощутила такую боль, будто кто-то каблуком наступил ей на сердце. Лейла с силой задернула занавеску, задев обручальным кольцом оконное стекло. Она с удивлением посмотрела на него.

— Еще не все кончилось, Хусейн, — провожая взглядом марширующих по улице солдат, задумчиво произнесла Лейла.

— Ты меня уже не впервые спрашиваешь об этом.

— Но на этот раз я не спрашиваю тебя. Я просто высказала вслух то, в чем уверена…

Лейла отошла от окна и села в кресло. Хусейн внимательно посмотрел на нее. Перед ним был спокойный, уверенный в себе человек. Хусейн по собственному опыту знал, что именно эта уверенность делает человека сильным и целеустремленным.

— А ты, Лейла, стала какая-то другая, изменилась, — с нежностью в голосе сказал он.

— Сейчас каждый стал другим, Хусейн. Война всех изменила. — И уже другим тоном спросила: — Что ж мы будем делать?

Хусейн подумал было, что она имеет в виду их обоих и хотел что-то сказать, но вовремя удержался. Внутреннее чутье подсказало ему, что Лейлу интересует нечто гораздо большее, чем их личная судьба.

— Обстановка сейчас тяжелая, — серьезно произнес Хусейн. — Наше командование организует партизанскую борьбу. Партизаны уже действуют и довольно успешно.

— Ты участвуешь в этой борьбе?

Хусейн молча кивнул головой.

— А я? Могу я чем-нибудь быть полезной? — подавшись вперед, спросила Лейла.

— Ты уверена в своих силах? — в свою очередь спросил Хусейн, кинув взгляд на ее обручальное кольцо.

— Разве ты сомневаешься во мне?

— Я не сомневался в тебе ни одной минуты, — проникновенно сказал он.

— Правда! — радостно воскликнула Лейла. — Ты верил в меня, даже когда я сама сомневалась в себе?

Взгляд Хусейна опять задержался на золотом кольце.

— Что же ты думаешь делать теперь? — холодно спросил он.

— Быть с тобой! Я тоже хочу участвовать в борьбе. Ты можешь рекомендовать меня в отряд?

— Нет, на сегодня для меня слишком много приятных сюрпризов! Оставим хоть немного для следующего раза, — с улыбкой произнес Хусейн.

— Ты не увиливай, — с детским упрямством настаивала Лейла. — Отвечай прямо: рекомендуешь или нет?

— Видишь ли, Лейла, это дело очень серьезное, — уклончиво ответил Хусейн, в душе отдавая должное ее настойчивости. — Прежде чем решать, нужно как следует подумать. Ведь речь идет не о двух или трех днях. Борьба может быть продолжительной. Тогда придется скрываться неизвестно где несколько недель, а возможно, и несколько месяцев.

— Ничего! Я захвачу с собой теплое пальто, — пошутила Лейла.

— А как посмотрят на это твои близкие? — не приняв шутки, серьезно спросил Хусейн.

— Это неважно! Махмуд постарается их успокоить, — без колебаний ответила Лейла и скрылась в другой комнате.

Она не заставила долго себя ждать. Вышла в светлом шерстяном костюме и в пальто.

— Ну что, пойдем? — спросила Лейла.

— Пойдем, — сказал Хусейн и открыл перед ней дверь.

Порт-Саид праздновал победу.

Улицы были полны народу. Толпы людей, как реки, текли по улицам, вливались в площади и опять растекались по улицам и переулкам. Город затопило море — бурное, ликующее море людей. Они смеялись, радовались, кричали, обнимали друг друга, плакали… Да, многие плакали. Может быть, от счастья, что надежды сбылись. Может быть, от горьких воспоминаний.

Этот день был завоеван такой дорогой ценой, во имя него было принесено столько жертв, пролито столько крови! Но никто ни на минуту не сомневался, что этот счастливый день настанет.

Женщины бросали солдатам и демонстрантам цветы, которые они несли на могилы погибших. Ведь эта ликующая молодежь была надеждой, их завтрашним днем. А разве не ради счастливого завтра отдали жизни те, кто лежит сейчас в земле?

На набережной у памятника Лессепсу [16] Фердинанд Лессепс — французский делец и дипломат. Используя личные связи, получил концессию на строительство Суэцкого канала у бывшего правителя Египта Нури-паши. Памятник Лессепсу олицетворял французский колониализм. собралось множество людей. Взоры всех были обращены на ополченца, забравшегося на плечи своего товарища и сверлившего дырку в этом каменном изваянии, возвышавшемся здесь как символ колониализма, как олицетворение ненавистного прошлого. Именно поэтому его нужно было уничтожить.