Михал Вивег - Лучшие годы - псу под хвост

— Какой ужас! — воскликнула бабушка. — Я этого не знала…

— Ну гляди там в оба, — сказал Пако, заметив, что старший брат не в своей тарелке.

— А как же! — сказал Квидо.

Его мать не сказала ничего.

Квидо открыл дверь в подвал.

— Чао, отец! — крикнул он. — Я пошел.

Из подвала повеяло лишь холодом и тишиной.

Пожав плечами, Квидо двинулся в путь. Мать Квидо, подойдя к окну в кухне, отогнула занавеску и долго смотрела ему вслед.

У проходной стекольного Квидо поджидала Ярушка. Она была в вязаной белой маечке, в руке держала два летних яблока и шоколадку. Лишь спустя годы Квидо оценил эту ее безрассудную смелость или, пожалуй, веру, с какой она тогда постоянно оставалась с ним рядом, хотя прекрасно знала, что в обозримом будущем он не сможет предоставить ей ничего из того, что на современном языке называется перспективой: у него не было ни образования, ни квартиры, ни денег, а впереди грозно маячила армия.

Квидо бросился к ней как можно радостнее, дабы приглушить затаившуюся в нем тревогу.

— Девочка, — шептал он, покрывая ее обнаженные плечи удивительно настойчивыми поцелуями.

— Квидо! — осаживала его Ярушка. — Тут же люди.

— Ну и пусть! — не переставал прижимать ее к себе Квидо.

— Подожди, Квидо, мне надо тебе кое-что сказать.

Квидо испуганно отступил.

— Случилось ужасное, — сказала Ярушка.

Квидо почувствовал неведомое до сих пор покалывание за грудиной.

— Что? — спросил он подавленно.

Ярушка огляделась вокруг, подошла к нему совсем близко и смущенно подняла белую майку.

— «Мы не любим друг друга, а выполняем порученное задание», — прочел Квидо большие набрякшие буквы на животе у Ярушки. Больше он ничего не успел заметить — Ярушка, чуть не плача, опустила вниз майку.

— У меня аллергия на фломастеры.

2) Вернувшись в понедельник утром с ночной смены домой, Квидо нашел мать снова в кухне. Похоже было, что она вообще не ложилась спать.

— Ты не спала? — озабоченно спросил Квидо.

— Тише, отец спит. Ну как было?

Ее взгляд отнюдь не свидетельствовал о большом интересе к данному вопросу, но Квидо был рад, что она все-таки задала его.

— В целом, нормально.

Он рассказал ей о своем первом обходе, во время которого он залез даже на крышу административного здания.

— Завтра в десять помашу тебе, — сказал он. — Не прозевай.

— Ты спал? — спросила мать.

— Об этом, кажется, я тебя спрашивал.

— Вроде бы спала, я просто рано встала, — неохотно сказала мать. — А ты?

У Квидо сверкнули искорки в глазах.

— Отгадай где.

Впервые в это утро на лице у матери появилась тень улыбки.

— В моей конторе?

Квидо весело кивнул.

— Я дам тебе другое одеяло, — сказала мать. — Отец там тоже спит.

Вошел Пако.

— Вы что, уже продрали глаза? — сказал он сонно.

— Привет, Соколиное Перо! — сказал Квидо. — Позавтракаешь с нами?

— Не кричите! — Мать снова выглядела серьезной. — Говорю — отец спит.

— После обеда мы с Пако прокосим в саду, — пообещал Квидо.

— И не подумаю, — презрительно сказал Пако с полным ртом. — В гробу я видел ваш мещанский газон.

Мать с неожиданной резкостью встала.

— Я должна вам кое-что показать. Пойдемте со мной.

Она вышла из кухни и по лестнице спустилась в подвал. Квидо и Пако в недоумении следовали за ней.

Отцовская мастерская встретила их знакомым запахом дерева и разведенного клея. С первого же взгляда было ясно, что здесь царит строгий порядок: готовые мелкие изделия лежали вдоль одной стены, необработанный материал — вдоль другой. На подвесной полке наличествовали все инструменты до единого: долота, напильники, пилы. На полке под окном стояли в ряд банки с лаком; использованные кисти — в банках с растворителем; пол подметен. Посреди рабочего стола лежало несколько длинных, уже обработанных досок.

Мать Квидо решительно и сосредоточенно стала складывать эти доски в определенном порядке. Квидо и Пако вопросительно переглянулись. Под руками матери возникало нечто среднее между огромным ящиком для цветов и сундуком для перин. Когда же она перевернула последнюю доску, братья с испугом узрели огромный, аккуратно выструганный крест.

— Ваш отец, — сказала мать Квидо, и голос у нее сорвался, — мастерит себе гроб.

Мать Квидо в тот же день решила позвонить с работы доктору Лиру.

— Что сказал врач? — не терпелось Квидо узнать у матери, когда она вернулась домой.

Вид сына, ставшего, вероятно, главной причиной усилившегося психоза мужа, возмутил мать.