Герман Брох - 1918. Хюгану, или Деловитость

Эшу и вправду не очень-то хотелось прерывать разговор: он примирительно поднял руку, и Хугюнау сменил символическую позу человека, готовящегося уйти, на позу сидящего человека. "Так вот, буду ли я здесь выращивать виноград, вопрос, конечно, сомнительный, и тут вы совершенно правы, хотя и это исключить полностью нельзя; стремишься же ведь к спокойной жизни. Но ни один человек не хочет оказаться в нищете, — Хугюнау разволновался, — маклер имеет точно такое же понятие о чести, как и любой другой человек, он хочет просто заниматься делом, которое приносило бы удовлетворение обеим сторонам, в этом случае и он получит свою частичку радости. В остальном я хотел бы вас попросить быть поосторожнее с выражениями типа "шпион", в военное время это небезопасно".

Эш почувствовал себя пристыженным: "Ну, я не хотел вас оскорбить… но иногда в душе поднимается что-то такое, что обязательно стремится вырваться наружу., один кельнский архитектор, отпетый мошенник, скупил по бросовым ценам земельные участки… изгнал людей из их домов и усадеб… и помог ему в этом местный аптекарь… зачем господину аптекарю Паульзену виноградники? Может, вы мне сможете это объяснить?"

Хугюнау обиженно повторил: "Пошпионить…"

Эш снова пришел в движение: "Уезжать надо. Куда всегда уезжали, В Америку. Будь я помоложе, я бы бросил все и начал сначала… — остановившись перед Хугюнау, он продолжил: — Но вы. вы молоды, почему же вы, собственно говоря, не на фронте? Как случилось, что вас занесло сюда?" Как-то сразу его голос снова стал агрессивным. Ну а у Хугюнау не возникало желания касаться этой темы; он предпочел уклониться: все-таки непостижимо, что человек, занимающий такое положение, стоящий во главе газеты, живущий в окружении красивых ландшафтов, пользующийся уважением сограждан и т. д., носится в преклонном возрасте с планами выезда в другую страну.

На лице Эша появилась саркастическая гримаса: "Уважение моих сограждан, уважение моих сограждан… да они словно собаки шныряют за мной,,"

Хугюнау рассматривал Замковую гору возле Баденвайлера, затем пробормотал: "Невозможно поверить…"

"Ну да, теперь, может быть, вы будете вступаться за сограждан, меня это совершенно не удивит…"

Хугюнау снова был готов продолжать разговор: "Опять эти расплывчатые обвинения, если уж вы хотите меня в чем-то упрекнуть, господин Эш, то соизвольте выражаться по крайней мере точнее".

Но совладать со вспыльчивым и раздраженным образом мыслей господина Эша было не так-то просто. "Точные выражения, точные выражения, снова и снова болтовня,, как будто можно всему подыскать свое название… — он кричал Хугюнау прямо в лицо, — Молодой человек, пока вы не поймете, что все названия- ложь, вы не поймете вообще ничего… даже того, что одежда на вашем теле — это правильно".

Подобные мысли казались Хугюнау жутковатыми. Он сказал, что не понимает Эша.

"Естественно, вы меня не понимаете… Но то, что аптекарь ни за понюх табаку спекулятивным путем скупает земельные участки, это вы понимаете… И вам наверняка понятно, почему преследуют человека, называющего вещи своими именами, почему создают ему скверную славу эдакого коммуниста и натравливают на него цензора, и это вы считаете правильным,, Вы, наверное, еще и полагаете, что мы живем в правовом государстве?"

"Такие отношения неприятны", — ответил Хугюнау, "Неприятны! Уезжать надо… Я сыт по горло возней со всем этим…"

Хугюнау спросил, что господин Эш помышляет делать с газетой.

Эш пренебрежительно махнул рукой, он уже столько раз говорил своей жене, что лучше всего продать все это скопом и сохранить только дом; он уже подумывал о том, чтобы открыть книжный магазин.

"Так газета, стало быть, сильно страдает от нападок, господин Эш? Я имею в виду, что продать ее, наверное, не так уж просто?"

Да нет, не так, у "Вестника" своя постоянная клиентура: посетители забегаловок, парикмахеры, жители деревень по всей округе; нападки ограничиваются кругом определенных лиц в городе. Но он сыт по горло возней со всем этим.

Нет ли уже у господина Эша соображений касательно цены?

Отчего же… Откровенно говоря, газета вместе с типографией стоит не менее двадцати тысяч марочек. Кроме этого, он хотел бы предоставить фирме, которая будет издавать газету, помещения на длительный срок, скажем на пять лет, и бесплатно; покупателю это тоже было бы выгодно. Такие мысли роились в его голове, это было бы порядочно, он не хочет ни с кого запрашивать очень дорого, ему просто надоело. Он и жене своей так сказал,