Мишель Турнье - Метеоры

Морда обратилась вправо, потом влево.

— А теперь слушайте меня! Думаете, вы знаете папашу Брифо? Не знаете вы его! Я, слепой, вижу белый огонек, перламутровым огнем горит его левое ухо. Что это за бабская серьга на башке у старьевщика? Она означает смерть мусорщика! Слушайте же!

Он снова заговаривает, на этот раз в поразительной тишине, наведя свою маску на Брифо.

— На исходе того мартовского утра 1914 года ты являешься в замок. Тебе почти что пришлось брать его приступом, но на этот раз получилось — ты на месте! Рибовилиха вся белая и надушенная. А ты стоишь, черный, вонючий, потому что только закончил обход. Ты начинаешь в пять, в одиннадцать кончаешь, как часы. Ты наслаждаешься своей грязью, силой, хамством — перед этой женщиной, у которой сил нет от усталости и страха. Ты завалился в ее шелково-пуховое гнездышко. Ты вытаскиваешь свою грязную руку из кармана, и что же у тебя на пальце? Перламутровый огонек, жемчужная серьга. Рибовилиха кричит от радости и бросается на свое добро. Ты ее останавливаешь. «Не торопитесь, дамочка! Надо поговорить». Во-первых, не стоит обольщаться. Жемчужина у тебя только одна. Где другая? Ты понятия не имеешь! Что до награды, тебе она абсолютно не нужна. Что? Десять тысяч франков за жемчужину? Да вместе с сестрицей они стоят пятьсот тысяч! Ты свою находку меньше чем за сто тысяч не выпустишь из рук.

— Рибовилиха думает, что ты сошел с ума. Таких денег у нее нет. Ей их никогда не достать. Об этом ты догадывался. Но попробовать стоило. С женщинами мало ли чего можно ожидать! Она говорит: «Я прикажу вас арестовать!» Ты качаешь пальцем — нет-нет-нет, вот так, то ли шутишь, то ли издеваешься. Нет, нет, нет, потому что, дамочка, эту серьгу я, угадайте, где и когда нашел? Вы скажете: сегодня утром на помойке замка. Так вот нет! Позавчера я ее нашел, и на Майоврской свалке, понимаете, к чему я. Я не говорю, что она была в бачке с мусором Крошмора. Это уж и вправду было бы слишком. Только вот что странно, все же, первое, как она одна добралась до Майовры, и второе, почему вы ждали два дня и только потом заявили о пропаже? Так что вот: вы отдаете мне вторую серьгу, без которой моя гроша ломаного не стоит. А не то я отнесу свою находку в жандармерию и скажу, откуда она. Вот господин граф удивится, когда узнает, что позавчера вы провели полночи у этого дьявола Крошмора!

— Тут, Брифо, ты сделал крупную ставку. Поставил и проиграл! Потому что, конечно, вторая серьга могла быть у Адриенны. Тогда б она отдала ее тебе, чтобы купить твое молчание. На это ты и рассчитывал. А что, если предположить, что она в руках у Крошмора? Ай-яй-яй! Потому что Крошмор тебе не дамочка в слезах и в пеньюаре! Крепкий, сильный, злой парень этот Крошмор! Проиграл ты, старьевщик. И ты понял, что проиграл, когда Адриенна попросила у тебя сутки отсрочки. Пришлось согласиться! Ты удрал! Пропало дело. Хуже того, Крошмор пожалует к тебе с визитом. Скоро. Потому что Адриенна тут же к нему полетела и выложила ему всю историю. Крош-то уж точно не отдаст ей другую серьгу, чтоб она сделала тебе такой подарок! Сначала он поклялся всеми святыми, что ничего не находил. Это было вранье. А потом добавил, что способен не только заткнуть тебе глотку, но и выцарапать у тебя серьгу. А вот это была правда. Тут уж они, верно, еще разок переспали с Адриенной, но у него в голове было другое. Он думал, как поскорее взять тебя за глотку.

— Что потом случилось, — почем мне знать. Верно, вы встретились, каждый со своей серьгой. И тут между вами разыгралась нешуточная схватка. Одно я знаю — двадцать пять лет прошло, а ты все жив, ноги ходят, глаз видит, зато Крошмор исчез бесследно, вскоре после той истории с жемчугом. Ты, конечно, скажешь, жемчуг у него был, вот он и свалил, чтоб спокойно его сбыть. Неувязочка, старьевщик! Из-за собак неувязочка. Видишь, не довел ты дело до конца. После Крошмора надо было разделаться с собаками. Проваливай, Брифо, от тебя смертью воняет!

Брифо внезапно оказывается перед враждебно настроенной толпой. Но это сборщики мусора, отребье, он их презирает. Его успокаивает, что дверь близко, едва будет три шага, один прыжок — и он снаружи. Он смотрит на этих угрюмо ворчащих мужчин и женщин. Вспомнились ли ему псы Крошмора? Он чувствует: он здесь чужой. Вершитель судеб, искупитель, человек, идущий против течения, он — только посланец свыше, странник среди постояльцев помойки. Он хочет что-то сказать, но черная толпа ворчит все громче и яростней. Он пожимает плечами. Он делает шаг к отступлению. Но он игрок и к тому же презирает всех этих мокриц. Тогда его осеняет, и он делает провокационный жест. Он приподнимает свои длинные волосы слева так, что показывается ухо. И всем становится видно что-то белое, сверкающее перламутровым блеском сквозь грязь и космы. Он беззвучно хихикает, пятясь к двери. Ропот становится все враждебней, все яростней и прогоняет его…