Самия Шарифф - Паранджа страха

— Я говорила тебе, что твоя мать — это дьявол во плоти. Если я не права, тогда почему она причинила тебе столько боли? Если сейчас же позвонить в полицию, твою мать перехватят раньше, чем взлетит лайнер.

Я остановила ее жестом. Реакция моей семьи могла быть непредсказуема для цивилизованного, нормального общества. Такие, как она, «во имя блага» могли убить: перерезать горло или утопить в реке. «Очищаясь кровью обидчика, можно попасть на небеса». Поэтому я не могла позволить Амине звонить в полицию. Боялась, что, если пойду наперекор их воле, подпишу себе смертный приговор. В то время я была запугана и глупо верила всем этим угрозам. Какой же наивной дурочкой я была!

— Амина, мы говорим о моей матери! Я не могу позволить ее арестовать! Даже не думай! Мой отец так рассердится, что решит меня убить!

— Главное сейчас — не мнение твоего отца, а успеть перехватить твоего сына, чтобы ты могла убежать вместе с ним. Полиция обязательно тебя защитит.

— Как долго она сможет меня защищать? Год или, может быть, два? А после? Пойми, я не могу так поступить. Это действительно так. Я очень переживаю, у меня перед глазами стоит мой сын, но я ничего не могу сделать. В моей груди продолжает прибывать молоко, и от этого тоже больно.

— Не понимаю, почему ты так боишься своей семьи?

Как им удалось принудить тебя выйти замуж в шестнадцать лет? Как им удалось так быстро отобрать у тебя ребенка? На улице конец семидесятых! Это не начало века! Ты не в Алжире, ты во Франции, где все люди, независимо от пола, имеют равные права!

— Ты не понимаешь. Моей семье все равно, где они — в Алжире или во Франции. Родители уверены, что сохраняют свои права на меня, ведь у них с моим мужем полное взаимопонимание, как у ярмарочных воров.

— И все же я не понимаю, почему ты делаешь все, что они велят? Тебе почти семнадцать лет, к тому же ты сама мать. Я никому не позволила бы помыкать мною, даже мужу, которого очень люблю.

— Я завидую тому, что у тебя муж; которого ты любишь. Как бы мне хотелось тоже самой распоряжаться своей жизнью!

— Это зависит только от тебя, Самия! Ты можешь жить, как захочешь и с кем захочешь. Посмотри на себя!

Ты красивая, женственная, милая, у тебя есть все качества, которые мужчины ищут в женщинах.

— Я не уверена в своих силах, ты же знаешь. Мой муж неустанно твердит мне, что я не такая красивая, как те, которых он знал раньше, и что во мне нет ничего привлекательного для мужчин. Если верить ему, то мне повезло с ним, поскольку ни один другой мужчина не захотел бы со мной жить.

— Твой муж ревнив. Он унижает тебя, потому что не хочет, чтобы другие мужчины засматривались на тебя. Тебе просто не хватает уверенности в себе, поэтому ты и уступаешь всем его требованиям. Удели чуточку внимания своей прическе, макияжу и научись одеваться по-друтому. Хочешь, я отведу тебя к своему парикмахеру и помогу выбрать одежду, которая подойдет такой симпатичной женщине, как ты?

— Не думаю, что Абдель согласится, потому что он сам выбирает, во что мне одеться и как следует укладывать волосы.

— Теперь он, раньше были твои родители! Когда же ты начнешь решать сама? Это уже надоедает. Я пытаюсь тебя понять, но правда не получается!

— Согласна, это понять непросто. Для этого надо-вырасти с моими родителями! Я живу в надежде, что когданибудь вырвусь из этого, но пока не знаю, когда и каким образом.

Через два часа вернулся муж. Недовольный присутствием Амины, он молча прошел мимо.

— Мне надо бежать. Дай мне знать, когда захочешь пойти к врачу или за покупками, — сказала подруга на прощание.

— Ошибаешься, Амина! — заорал мой муж. — Самия не пойдет с тобой ни к врачу, ни по магазинам! Она пойдет туда со мной! Уходи! Быстрее! Вон из моего дома!

Я стояла, словно парализованная, и смотрела, как моя подруга молча выходит из дома. Через окно я увидела, как она сделала мне знак перезвонить ей.

— Значит, ты воспользовалась моим отсутствием, чтобы еще раз проявить непослушание! — заревел Абдель, хватая меня за плечо. — Сколько раз тебе повторять: я не хочу видеть в своем доме эту шлюху!

Ударив меня по лицу и отшвырнув к стене, он приказал приготовить ему кофе. Нужно ли говорить, что тем вечером мне не удалось избежать того, что давно уже стало обыденным в нашем доме: ударов, издевательств и оскорблений. Он повторял, что вынужден был отдать своего сына моим родителям из-за моей беспомощности, называл меня отбросом, потому что я не могу удовлетворить мужчину. Под конец он заявил, что если бы не он, я бы так и сгнила со своими родителями.