Константин Семёнов - Грозненские миражи

С мутноватой, немного пожелтевшей поверхности ему улыбались трое: два парня со старомодными длинными причёсками и девушка. Весёлые, беззаботные, молодые.

Павлик, Валя, Аня.

И каждый смотрел ему прямо в глаза.

Двойной «Икарус» проехал мимо Совета Министров, притормозил, раздражённо выпустил чёрный выхлоп и начал поворот налево. Остальной транспорт привычно ждал.

Наконец, автобусная кишка развернулась, проползла метров двадцать мимо Минфина и снова начала поворачивать. Теперь уже направо — к мосту.

— Чёрти что! — сказал Павлик. — Когда только новый мост строить начнут?

Валя проводил взглядом поползший к мосту автобус и снова отвернулся к Сунже. Противоположный берег уже был совсем зелёным: бурно разросшиеся деревья и кусты полностью скрывали набережную «музыкального» сквера. Валька поискал глазами айлант и удивился, как здорово тот прибавил за год. Скоро, пожалуй, и тутовник догонит.

— Скоро тут вообще проехать будет нельзя, одна сплошная пробка. А выхлопы? Не пойму, как они терпят — всё-таки Совмин. А всего-то и надо, мост…

— Ты мне про городской план хочешь рассказать? — тихо сказал Валька, и Павлик сразу замолчал. — Больше нечего? Только не делай вид, что не понимаешь.

Пашка вздохнул, зачем-то посмотрел на небо, проводил взглядом плывущие в сторону Трека облака, снова вздохнул и пожал плечами. Нагнулся, подобрал валяющуюся у скамейки ветку и стал что-то чертить на мокром асфальте. Ничего говорить он, похоже, не собирался.

— Тапик, — так же тихо сказал Валя, следя за веткой, — ты понимаешь, что друзья так не делают?

— Почему? — тут же спросил Павлик и нарисовал заострённый книзу овал.

— Потому! Потому что друзья.

— Ну и что? — сверху овала добавилось несколько волнистых линий.

— Ты выделываешься или, правда, не понимаешь? Объяснить?

Ветка замерла, будто раздумывая, и добавила ещё волнистых линий. Потом резко отскочила и провела от низа овала две лёгкие вертикальные черты.

— Объясни.

— Тапа… — опять понизил голос Валька. — Пашка, сколько раз я тебя с девушками знакомил? Ты ж сам ни разу, только я….Так?

Павлик кивнул и нарисовал внутри овала вертикальную чёрточку.

— А ты? А ты с ходу всех отвергал. Не нравились, видите ли, ни одна не нравилась. Ну ладно, ты ж у нас эстет! Хотя я, честно, не понимаю, как это может быть, чтоб ни одна. Не под венец же, в самом деле. Нет бы оттянуться — я же вижу, как на тебя смотрят! В конце концов, это для организма вредно, ты ж, небось, до сих пор…

Пашка приподнял голову, глянул снисходительно-весёлым взглядом — Валька сразу осёкся — и снова вернулся к прерванному занятию. Внутри овала появилась горизонтальная чёрточка.

Валя помолчал, пытаясь понять, почему это ему стало неудобно, а не этому ненормальному, не понял и, наконец, разозлился.

— Ладно, это твоё дело! Не хочешь, не надо — говорят, бывают и такие придурки! И нечего на меня смотреть — я тебя не боюсь!

Павлик снова пожал плечами и поднял веточку, словно примериваясь к последнему штриху.

— Да, не боюсь! — почти прокричал Валька и внезапно успокоился. — Вот уж не думал, что мы из-за баб будем ссориться. Как быдло в стаде! Вон их сколько, только скажи…

— Ты её любишь? — спросил Павлик опуская ветку.

— Что?!

— Любишь?

— Тапик! Ты совсем ненормальный, да?

Павлик молча застыл с веточкой наперевес.

— Ты так ничего и не понял, Пашка! При чём тут это? Это моя девушка, пойми! Я её нашёл, полгода на неё потратил! А ты влез со своими вздохами. Отвали, Тапик!

— Так просто? — по-прежнему смотря вниз, спросил Павлик. — А её мнение тебя не интересует? Она что — вещь?

Валька посмотрел на него, как на инопланетянина и бессильно откинулся на спинку лавочки.

— Нет, Павлик, — сказал он мягко, как говорят с детьми, — она не вещь, она — женщина. А женщина достаётся тому, кто её сильней добивается. Кто сильней, кто настойчивее и увереннее — того она и будет любить, причём добровольно. Сама! Так природа устроила, а остальное — это всё слова. Тапа, всё равно у тебя нет шансов, ты же знаешь! Уйди!

— Нет, — улыбнулся Пашка и опустил веточку.

Ветка, словно живая, сделала несколько движений: внутри овала появились глаза, волнистые линии превратились в летящие по ветру волосы, а горизонтальные чёрточки в девичью улыбку.

Валька вгляделся и вздрогнул: с мокрого асфальта на них смотрела она.

Аня.

Она ещё что-то говорила, но Павлик уже ничего не слышал. Зрачки расширились, и Анины глаза, только что синие, стали непроницаемо-чёрными словно космос. В зрачках отражались звёзды. Это было похоже на мираж, на звёздный ветер из дальних галактик, на воронку. Сопротивляться не было никаких сил.