Дорис Лессинг - Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе

Вторая карта изображала Срединное море на тот момент, когда льды еще не начали таять. Города сместились к центру, рассыпавшись по бывшему дну моря, — там они и стоят до сих пор, только скрытые волнами. Так, значит, люди знали, что в этих местах в свое время стояли города, однако в ответ на настойчивые расспросы Данна островитяне предпочитали обвинять картографа в излишне богатом воображении. Кем он был? Или она? Карты отличались детальностью, до которой было далеко картам Хелопса, те казались грубыми набросками по сравнению с этими двумя. (Сохранились ли те старые карты вообще, после всех пожаров и сражений? Висят ли они снова на стенах, и понимают ли люди, которые рассматривают их, что там изображено?)

Чтобы читать карты, нужно обладать определенным складом ума. Данн пришел к такому выводу, когда выяснилось, что Дёрк ничего в них не смыслит. Они стояли перед картой, Данн держал в руках чистую палочку, которой указывал на отдельные объекты и пояснял, почему этот сплющенный круг на самом деле обозначает остров («Вон тот, видишь?»), а эта черная линия — берег. Дёрк же лишь вздыхал, недоуменно следя за палочкой-указкой. И не один он был такой. Завидев двух юношей, стоявших перед картой в общей комнате, островитяне подходили посмотреть и послушать. Они удивлялись, узнав, что карты, которые они видели с детства и никогда не понимали их, что-то означают. Странно, что те, кто умел читать карты, не учили тому же остальных. Опять эта нелюбознательность, которая выводила Данна из себя.

— Смотри сюда, — говорил он Дёрку, и его палочка останавливалась на том месте, где они были сейчас: на группе островов, протянувшейся почти через все море, от северного берега к южному. — Мы здесь. Когда-то эти острова были кочками на дне Срединного моря, которое потом высохло. — «И скоро снова окажутся под водой», хотел сказать Данн, но вовремя остановился, потому что подобными высказываниями можно вызвать у людей страх и неприязнь.

Островитяне и без того считали его всезнайкой и хвастуном. Его рассказы о прошлом многими воспринимались как выдумка, хотя слушать их любили и даже смеялись и аплодировали в самых интересных местах.

Что касается самого Данна, то масштабы происходящего и невозможность охватить их умом причиняли ему боль. Да, он знал, что когда-то Срединное море было полноводным, по нему во все стороны ходили корабли, а теперь его дно едва прикрыто водой; да, он шутил вместе с Маарой над пресловутыми «тысячами» и «миллионами», которые означали какие-то уму непостижимые величины. Но теперь, когда Данн стоял на куске суши, поднимающемся из Нижнего моря, на участке, который когда-то находился глубоко под водой, и морские птицы летали над волнами, скрывающими его, юношу обуревала одна мысль: кто же такой он сам?..

Давным-давно — когда-то — этот невероятный разрыв в земной поверхности был заполнен водой. Что же дальше? Его осушила некая чудовищная жара? Или выморозил холод, превратив в гигантский сугроб снега, который потом развеяло по планете неукротимыми ветрами? Разом? Нет, конечно, на это понадобились бы тысячи лет (опять эти тысячи).

Море, искрящееся и живое, как то, на которое Данн смотрел через окна постоялого двора, но гораздо выше, доходящее до краев обрыва, вдоль которого он шагал и будет шагать снова и снова, это море исчезло, пропало… Его мозг болел, болело что-то еще внутри него… И тут он вспоминал про Дёрка, стоящего рядом с ним и напряженно водящего пальцем по карте.

— Объясни-ка мне еще раз, Данн. Это так трудно, да?

Интерес Данна к картам заметила и хозяйка постоялого двора — молодая женщина по имени Марианта. А заметив, обратила его внимание на нечто такое, что поначалу вызвало у Данна недоумение. У стены в общей комнате стоял брус, высеченный из белого камня, толщиной примерно с руку взрослого мужчины, очень тяжелый и с одной стороны покрытый резьбой. Среди изображений были мужчины — таких Данн раньше не встречал. Их лица с кудрявыми бородками украшала лукавая, умная улыбка. Свободные одежды, прихваченные богато изукрашенными брошами, ниспадали изящными складками. Женщины с такими же лукавыми лицами перебирали свои длинные кудри; их одеяния были уложены так, чтобы одна грудь оставалась открытой. Они носили ожерелья и браслеты, разнообразные украшения в волосах. Одного взгляда на этих людей было достаточно, чтобы понять: они были гораздо выше того, чем жили современники Данна. А он ведь видел множество людей, причем самых разных. Возможно, это те самые люди, что создали хранившиеся в Центре загадочные механизмы и вещи, в которых теперь уже никто не мог разобраться.