Кингсли Эмис: Везунчик Джим

— Кристина?

— Точно. Кристина. — Аткинсон умудрился произнести имя «Кристина» как ругательство.

— Что она сказала, Билл? Это может быть очень важно.

Аткинсон раскрыл журнал на первой странице, на двух сцепившихся Лаокоонах. Чтобы Диксон не подумал, будто разговор окончен, произнес «погоди минуту». С чрезвычайным вниманием прочел записи на полях и добавил оскорбительным тоном:

— Я все не стал записывать, но основная мысль следующая: ее поезд отходит без десяти два.

— Когда — сегодня? Я слышал, она еще несколько дней пробудет.

— За то, что ты слышал, я ответственности не несу. Я передаю то, что слышал я. Она сказала, у нее для тебя новость, которую ей не хочется передавать через вторые руки. Если, говорит, у него есть желание увидеть меня еще раз, пускай подъезжает к без десяти два на станцию. Впрочем, она сказала, подъезжать или не подъезжать — это на твое усмотрение. Кажется, она малость зациклилась на этом «усмотрении». Только не спрашивай, что она имела в виду, — я не телепат. Еще она сказала, если ты не приедешь, она «поймет». Я опять же и не переводчик. — Аткинсон добавил, что требуемый поезд отходит не с главного городского вокзала, а со станции, которая рядом с домом Уэлчей. На этой станции останавливались проходящие поезда до Лондона.

— Тогда я побежал, — произнес Диксон после определенных подсчетов в уме.

— Беги. Кошелку нашу я предупредил, что ты не будешь обедать. Давай, а то на автобус опоздаешь. — И Аткинсон уткнулся в свой журнал.

Диксон выскочил на улицу. Казалось, он всю жизнь только и делает, что торопится. Почему Кристине вздумалось уезжать с этой станции, а не с городского вокзала? Есть же шикарный лондонский поезд в три двадцать — Диксон точно знает. Что у нее за новость? Впрочем, у него тоже новость имеется, даже две, если на то пошло. Означает ли ее поспешный отъезд очередную ссору с Бертраном? Автобус поворачивает на Колледж-роуд в час десять — час пятнадцать. Как раз время. Следующий только в час тридцать пять. Тогда Диксон точно опоздает. Он перешел на крупную рысь. Нет, из-за одной ссоры Кристина бы не уехала. Он готов на что угодно спорить: Кристина не станет таким способом мстить за подобные вещи. Черт! Она, возможно, хочет сообщить, что «дядя Джулиус» предлагает Диксону работу. Откуда ей знать, что «дядя Джулиус» оказался шустрее? С другой стороны, неужели она просила его приехать только ради новости о работе? Вдруг это предлог увидеться? Но зачем ей с ним видеться?

На полной скорости Диксон вылетел на проезжую часть. В нескольких ярдах от него, в переулке, большой, похожий на такси автомобиль явно имел намерение влиться в поток транспорта. Диксон бросился под первую подвернувшуюся машину, закричал «Такси! Такси!». Надо же, как по заказу. Через несколько секунд он был на противоположном тротуаре, однако такси выдвинулось из переулка и с нарастающей скоростью поехало мимо Диксона.

— Такси, такси, — скулил Диксон.

Автомобиль поравнялся с ним. С заднего, в остальном пустого сиденья, пришлепнутая чем-то вроде пилеолуса, хмурилась ректорская жена. Выходит, такси — не такси, а ректорское личное авто. Что, и ректор тоже там? Диксон резко поменял курс — запрыгнул в чужую открытую калитку, скрючился в палисаднике под живой изгородью. Может, его телодвижения излишни? Может, проще связаться с Кристиной потом, через дядю? Цела ли бумажка с ее телефоном?

От легкого оконного звона Диксон дернулся. С первого этажа на него смотрели старушка и большой попугай. Диксон отвесил глубокий поклон, вспомнил про время и выбежал из палисадника. Ярдах примерно в двухстах с холма сползал автобус. Он был слишком далеко, чтобы различить номер; в любом случае у Диксона запотели очки. Впрочем, другие автобусы в это время не ходят. Диксон чувствовал — настолько, насколько он вообще мог чувствовать в такой момент: стоит опоздать на станцию, и в горних сферах рассудят: недостоин; отнимут, отзовут, переиграют. Диксон побежал еще быстрее, прохожие шарахались, провожали негодующими взглядами. Перед поворотом на Колледж-роуд автобус застрял в пробке. Теперь Диксон видел его номер — и видел, что это его номер. Размеренно, как марафонец, затрусил к повороту, но автобус снова поехал и успел раньше Диксона. Когда Диксон в очередной раз поднял взгляд, автобус уже стоял на остановке в пятидесяти ярдах от него. В дверях мелькнула чья-то спина.

Марафонский бег сменился бешеным, воспламеняющим легкие спринтом. Недвижимый кондуктор наблюдал с платформы. Когда до автобуса оставалось двадцать пять ярдов, чертов бюрократ прозвонил в колокольчик, водитель закрыл автоматическую дверь, колеса завертелись. Еще несколько секунд Диксон дивился своим спринтерским способностям, однако расстояние, было сократившееся до жалких пяти ярдов, начало быстро увеличиваться. Диксон остановился и послал флегму-кондуктора наиболее широко распространенным жестом. Кондуктор тотчас зазвонил в колокольчик, автобус резко остановился. Долю секунды Диксон медлил, потом рысью поскакал к двери и вошел с некоторой робостью. Обнаружил, что не в силах поднять глаз на кондуктора. Тот, в свою очередь, не без уважения заметил: