Антон Уткин - Дорога в снегопад

— Вот мне тридцать восемь лет, — сказал он с едва заметной иронией, — а я впервые выступал перед такой… — он задумался, подбирая слово, — перед такой заинтересованной аудиторией.

— Правда? — удивилась Юля. — Ты выглядишь гораздо моложе. Это еще мало сегодня было народу. Бывает, полмагазина сбегается.

Он хотел еще спросить, а какую, собственно, цель преследует вся эта «движуха», но побоялся, что такой вопрос может обидеть ее.

— «Клаудвочер» — это что? — вместо этого поинтересовался он.

— В переводе с английского — «cloud» — облако, «wacher» — смотрящий, получается — наблюдающие за облаками.

— Да в переводе с английского я и сам понимаю. Я имею в виду, что это такое — за облаками наблюдать? Чего за ними наблюдать-то?

— Сейчас мир погряз в самом себе, — еще раз удивилась Юля. — Должны же люди задумываться о вечном.

— В общем, — подсказал он, — вы помогаете людям быть добрее.

— В общем, да, — рассмеялась она, довольная тем, что Алексей так удачно выразил мысль, которая ей не давалась.

— И за это сейчас деньги платят? — спросил он с деланной недоверчивостью.

Она только пожала плечами. Все-таки нечто в ней оказалось задето.

— Наша деятельность основывается на трех принципах, — пояснила она с достоинством, — честное слово, доброе дело, свободное мышление.

— Но вот эти люди, — все-таки не сдержался он, — им-то зачем все это? По-моему, им не это нужно, ну, в первую очередь не это, — счел он необходимым себя поправить, — а нормальные пенсии и надежное медицинское обслуживание.

— Ты не любишь людей, — горестно констатировала Юля.

— Да нет, — возразил он. — Просто я их люблю на своих местах.

— А они и были на своих местах. Прийти послушать популярную лекцию — это их выбор.

Чем возразить на это, он уже не нашелся.

— Прекрасная клаудвочерка, — произнес он любезно, — если вы окончательно не монополизировали право на честное слово, доброе дело и свободное мышление, то я бы предложил немного согреться.

Они вошли в полупустую кофейню и сели у окна, где цветными пятнами проплывали расплавленные толстым стеклом габаритные огни и сутулились, подскакивая на высоких каблуках, спешащие по домам работницы офисов. Название «Измайлово» так часто звучало в ее речах, что он сказал:

— Измайлово для меня какой-то запретный район. Бывал там всего-то несколько раз, по-моему. Не часто заводила судьба в Измайлово. Расскажите, как там у вас в Измайлово.

— Да я не из Москвы, — сказала Юля, и сказала это не без смущения. — Я там квартиру снимаю.

— М-м, а откуда?

— Из Новохоперска. Это в Воронежской области.

— Что-о? — Он чуть было не привстал от удивления.

— А что? — совсем испугалась она.

— Ты не поверишь, — усмехнулся он, — но я совсем недавно оттуда. Вернулся буквально перед нашим первым разговором.

Теперь пришел черед удивляться ей.

— Ты был в Новохоперске? Что ты там делал? У тебя там родственники?

— Почти, — уклончиво ответил он.

Она склонилась над меню. Лучи свечки, зажженной на столе, подсветили снизу ее лицо и преобразили его. Этот небольшой свет как бы подарил целый загадочный мир, полный тайн и обещаний их открыть.

Его охватило желание сесть с ней вдвоем в какую-нибудь раздолбанную машину и покатить, как это часто делают незаконопослушные герои американских фильмов, куда глаза глядят, — куда-то туда, где плавно текут широкие реки и никак не могут утащить за собой отражения маленьких городков, смотрящихся в их воды, бездумно разглядывать существование их обитателей, ни о чем не думать, ничего не вспоминать, выбросить из памяти все унижения 90-х и даже нынешний успех, начать жизнь заново и где-нибудь на подъеме дороги, откуда видно во все стороны разноцветной земли, сказать этой девушке с золотистым непослушным завитком на виске, сказать ей: «Я тебя люблю».

Когда они вышли из кафе, город совсем обезлюдел, и от этого странного несоответствия времени суток и пустоты было даже как-то неуютно.

— А то, что ты говорил, ну, там, на джеме, — спросила она, — это все правда?

— А как же? — ответил он, удивленный таким странным вопросом. — Чистая правда. Сама же сказала, что я выгляжу моложе своих лет. Так что технология в действии, — пошутил он. — Результат на лице. В общем, жить будем долго и счастливо.

— Ты в каком году университет окончил?

— В девяносто пятом окончил, потом еще в аспирантуре три года.

Несколько шагов они прошли молча.

— Это мне тогда двенадцать лет было. А уехал чего? — спросила она.