Александр Сидоренко - Ели воду из-под крана

Хотя Мирон был православным, а Зорян — католиком, он тоже отмечал Рождество с шестого на седьмое января. Выяснилось это на Новый год, под утро — французы уже угомонились, а украинская диаспора собралась в швейцарской. Ждали Алика, но он не пришёл. Тогда-то и всплыло, что Зорян не обычный католик, а униат, т. е. греко-католик, а у них праздники совпадают с православными.

Уже занимался первоянварский рассвет, Зорян в сумме дёрнул уже почти полкило разведённого спирта и подобрел:

— А ти, москалику, нібося думав собі, шо в нас одні бендерівці з папськими унціями живуть?

— Ничего я такого не думал, — примирительно промычал Мирон, закусывая половинкой хрустящей маринованной луковицы. — Чё те везде москали мерещатся?

— Вам там треба щодня політінформації проводить, тіки правильні, шоб знали, що таке греко-католики, що таке римо-католики, та звідки й чому в Україні всьо не слава богу.

Мирон первый раз в жизни слышал про греческих католиков, но на всякий случай знающе закивал головой и налил ещё по пятьдесят. Хрупкое перемирие с Зоряном нарушать было нельзя — Алик куда-то потерялся, одна родная душа на весь блядский Париж и осталась. Какая ни есть.

Алик был евреем с проспекта Ильича. Мирон знал его с детства, жили рядом, хотя и ходили в разные школы. Когда пришёл черед когти рвать с Родины, Алик попался как нельзя кстати. Мирон сначала мечтал уехать в Америку и вывезти сто пластинок Пола МакКартни «Back in USSR». «Комсомольская правда» писала, что они в Америке стоят больших денег, а у нас продавались по два пятьдесят. Потом он решил завербоваться в Норвегию, на нефтевышки, где народ по тем временам подымал страшные деньги — восемьсот долларесов чистыми на руки, но Алик был мудр и наслышан о Норвегии. «В Европу пойдём, там видно будет», — сказал он, и Мирон сразу согласился. Всегда приятней, когда рядом кто-то знающий, а тут ещё и человек, который всю жизнь, с первого класса, учил английский язык!

Чудом проскочив Польшу, набитую до отказа зверскими белорусами, и малость покантовавшись в Бельгии, парни так же нелегально попали во Францию. Границы там были смешные — светофор, знак и всё. «Как таких лохов не нагреть», — говорил Алик и заразительно смеялся. Пацанам попёрло и дальше — в Париже практически сразу нашли чеченца Магу, который брал людей без документов на работу и ещё по-божески кроил: сорок процентов себе — остальное тебе.

Он отвёл их к своему родственнику в район вокзала Монпарнас, там их осматривали потенциальные работодатели, не желавшие платить налог за рабсилу. Первым, прослышав, что есть украинцы, приковылял хромой старик Зорян. Постоял в сторонке, покурил крепкий «Галуаз», угостил Алика с Мироном, ещё постоял, сплюнул и ушёл. «Які ж це українці», — предъявил он Магиному родственничку. Украинцев в Париже почему-то было мало, Мирон кроме Алика, себя и Зоряна за всё время узнал только Женю из Донецка, который работал в церкви и нагло ездил по Парижу на бусе с крымскими номерами и надписью «Ялтинский дельфинарий» через весь кузов.

Алик визуально был похож на араба, с детства смуглый. Мирон ещё думал, что вечно воюющие с евреями арабы могут путать друг друга. Его и выбрали сразу. Мирон про сидел на лавочке до следующего утра вместе со смешным белорусом, который объехал уже всю Европу на ржавом «пыжыке» с французским номерами. По его словам, нужно одевать свитер погрязнее и взгляд делать поприпезденнее, тогда ни один полицай не заподозрит, что ты — не француз. Пока травили байки, опять явился Мага и, пообещав Зоряну скинуть с цены, пристроил-таки Мирона помощником швейцара. Других предложений по работе не было, да и идти дальше тоже не имело смысла. Так и устоялось.

Прошло три года, Мирон периодически ругался с Зоряном по национальному вопросу: тот был из Яремчи, из послевоенных эмигрантов. Чуть что, Мирон крестил его дивизией «СС Галичина», а Зорян — «МГБ йобучим», ругались и расходились: швейцар — в подвал, ассистент — на чердак.

Мирона за славянскую внешность пару раз принимали, но Мага решал вопрос. Приходилось залезать в долги, чтобы выпутаться. А вот к Алику полицейские не приставали, хотя он работал на улице — его взяли в развозку бутербродов по офисам. Алик с месяцок посмотрел по сторонам и начал подниматься. Первым делом он решил возить по заказам больше бутеров, на тот случай, если другие люди в офисе или посетители соблазнятся и тоже захотят бутрик.

Управляющий точкой не хотел давать больше, боялся, что бутерброды останутся и будут пропадать. По местным законам их нужно было уничтожать через сутки после изготовления, а в Мак'Дональдсе, говорят, бургеры пускают в утиль, если не продадут за 20 минут! Тогда Алик стал покупать дополнительные бутерброды в своей же конторе по оптовой цене. Если не удавалось продать — ел сам или предлагал знакомым за полцены. Мирон обычно брал, а Зорян отказывался, старикан готовил себе сам, варил юшку из наборов сухих грибов и пил настойку на спирту.