Галя переписала телефон и позвонила. Альфредов сын, Егор, давно уже с троллями, как он выразился, не халтурил, но дал телефон их директора. Это было вдвойне хорошо — Валерыч говорил, что нужно выходить напрямую, потому как жадные посредники в шоу-бизнесе накручивают свой интерес. Атак можно было быть уверенной в том, что деньги достанутся Илье.
Галя забалдела от него сразу, уж больно он был не похож на других людей с эстрады. А этим летом ещё и вышла песня, которая ей показалась лучшей из всей музыки, которую она слышала за свою жизнь. Можно было и не записывать её на кассету, а просто пройтись по улице — из какого-нибудь окна обязательно раздалось бы: «Когда я вижу, как ты танцуешь, малыш, ты меня волнуешь...»
Директор по телефону говорил очень уверенно и быстро. Вас интересует корпоратив? Заказник? Какая площадка? Тут Галя с ужасом поняла, что всей группе с барабанами, гитарами и ионикой в однокомнатной квартире не разместиться. Решение пришло само собой — это ресторан, сказала она. И добавила — «Черемшина».
— Для заказника нам нужно пространство десять на десять метров. Это фирма гуляет?
— Нет, день рождения. Вообще-то день рождения у Гали был в ноябре, но для человека, который собирается прервать свой жизненный путь, возможны исключения.
— Это будет стоить десять тысяч, плюс райдер, предоплата стопроцентная.
Что такое райдер, узнавать было некогда. От квартирных денег оставалась целая тысяча. Можно было и «Черемшину» на целый день закрыть (снять наутро, конечно, было бы дешевле, но вешаться Галя решила вечером, чтобы нашли её на рассвете), и шампанским просто обпиться. Так как она была одна, можно было попросить Илью станцевать с ней всего один медленный танец под «Малыша».
Деньги за квартиру Сорокины должны были отдать через неделю, договорились с директором, что он пришлёт курьера, который заберёт деньги и обсудит условия райдера. Наверное, это было что-то про гостиницу и питание. Галя решила, что ночевать они тут вряд ли останутся, а покушают вместе, за праздничным столом.
Выйдя с переговорного пункта, она была счастлива, впервые, наверное, с того момента, как Мишка оказался такой сволочью. Она шла домой, и тут с неба свалилась ещё одна блестящая идея. В «Натали» давно уже писали о том, что по последней моде в сильной любви признаются на больших рекламных щитах, которые называются бигбордами. Один такой как раз висел над дорогой, изображённый на нём Леонид Данилыч Кучма призывал чего-то там сделать. Галя остановилась и внезапно увидела, как это будет: нужно заказать бигборд, на котором будет её лицо (была одна фотография, которая ей всегда нравилась, в белом платье на выпускном балу с длиннющими белыми же розами), рядом Илья Лагутенко и надпись: «С Днём Рождения, Галенька! Твой Илья».
Против такой тяжёлой артиллерии Вальке будет нечего противопоставить. Народ будет явно на Галиной стороне и после трупа в красивом платье во дворе они с Мишкой здесь будут прокляты — придётся бежать, причём бежать от собственных глаз, в которых навечно разместится хрупкая девушка на тополиной ветке.
Концепция сложилась, оставалось решить ещё один важный вопрос — в одной из бесчисленных криминальных программ, которыми баловало украинского зрителя теперь заграничное российское телевидение, как-то раз рассказали о том, что повешенные после смерти обязательно обписываются. С этим нужно было что-то решать — напрудить лужу в такой важный момент было никак нельзя — эта история должна была остаться в веках!
Галя решила проконсультироваться с кем-нибудь из врачей. Нужно было что-то придумать на этот случай, какой-нибудь катетер или что-нибудь в таком духе. Однако её планам осуществиться было на дано. На следующее утро без звонка нагрянул батя. Он был не похож сам на себя — гладко выбрит, в новой голубой рубашке и в начищенных туфлях.
IIII
Галя сперва держалась, а потом зарыдала и всё ему рассказала. Батя молча её выслушал, потом медленно поднялся и вышел во двор. Мишка как раз сидел там, поигрывая ключами от машины. У него была жёлтая Дэу Нексия, купленная по случаю у таксиста Горенко из первого парадного. Вполне вероятно, что они с Валькой собирались на увеселительную прогулку — за город на речку или в Луна-парк.
Батя, абсолютно не стесняясь соседей, сходу зарядил Мишке в лоб. Тот упал с лавочки, Валька заверещала, а отец забрал у сидевшей тут же старухи Лифантьевой её клюку и начал молча бить Мишку. Тот, даром что на голову выше, почему-то только прикрывался и удаль молодецкую проявить не спешил. На шум подканали братья Бондари, местные сявки и завзятые Мишкины дружки. Было их двое, средний, Макар, как раз был в СИЗО, его приняли на базаре за переворот (примечание переводчика: следует различать понятия «переворот» и «отворот», отворачивают — это кража с легким нажимом, а переворачивают внаглую) партии кожаных курток из Турции.
Читать дальше