Норман Мейлер - Нагие и мёртвые

- Многое из того, что о нем говорят, правда.

В ночном клубе они ведут деловой разговор. Всякий раз, откидываясь назад, Браун чувствует прикосновение потной ладони к своим волосам, поэтому ему приходится наклоняться вперед, вдыхая дым от сигары Крэнборна.

- Вы должны понять, сэр, что и нам полагается небольшая прибыль. Ведь в конце концов именно это заставляет вертеться колесо бизнеса. Вы же не хотите, чтобы мы работали на вас даром или чтобы вы работали на кого-то другого. Ведь такое положение нельзя было бы назвать бизнесом. - Выпита пятая рюмка, он едва ворочает языком, сигарета еле держится во рту. ("Нужно пить поменьше".)

- Все правильно, сынок. Все правильно. Но дело еще в том, чтобы производить продукцию с меньшими затратами, чем сосед. Конкуренция - тоже бизнес. Один добивается своего, другой своего. Так машина и вертится.

- Я все понимаю.

- А кто эта крошка, блондинка на эстраде? Знаешь ее?

Он не знает.

- Конечно. Но, честно говоря, вам не захочется с ней познакомиться. Она во многих руках побывала, а теперь уже на примете у врача. Но я знаю более приличное и респектабельное место для вас.

В вестибюле он в присутствии гардеробщицы набирает какод-то номер по телефону.

- Алло, Элойс? - спрашивает он. В трубке дребезжит женский голос.

Гораздо большее удовольствие доставляют кутежи в компании сотрудников по работе.

- Я такого никогда не видел. Как она подобрала полтинник прямо с угла стола! Если бы не то место, пришлось бы отправляться в Париж или по крайней мере в негритянский бордель, чтобы увидеть такое.

- Мир состоит из разных людей.

- И я так думаю. Какие только мысли у людей ни бывают, но их никто не знает.

- А о чем думает шеф, по-твоему?

- О служебных делах мы сегодня не говорим. Такой уговор. Давайте еще выпьем.

Они выпивают, тост следует за тостом.

- Хочу вам кое-что сказать, друзья, - говорит Браун. - Многие думают, что у нас, торговцев, легкая работа, по если честно, то труднее работы не найти. Правильно?

- Не найти.

- Точно. Я учился в университете и ушел оттуда, ушел потому, что надо быть дураком, чтобы из-за ложной гордости выдавать себя за того, кем ты на самом деле не являешься. Я самый рядовой человек и не боюсь сказать об этом кому угодно.

- Хороший ты парень, Браун!

- Я рад слышать это от тебя, Дженнингс, поскольку уверен, что ты говоришь искренне, а это значит очень много. Человек трудится в поте лица, хочет иметь друзей, людей, которым он верит и которые любят его. Если нет, то какой же смысл работать?

- Точно.

- Я счастлив и прямо скажу об этом любому. Конечно, и у меня были и есть неприятности, как и у других, но мы здесь не для того, чтобы плакаться, правильно? Хочу еще сказать вам, друзья, у меня жена - красавица. Это чистейшая правда.

Кто-то из компании презрительно хихикнул.

- У меня жена тоже была красавица, но, клянусь, после двух лет замужней жизни женщина выглядит как ободранная кошка, хотя тебе и хорошо с ней.

- Я не могу полностью согласиться с тобой, Фриман. - Он чувствует, что слова будто вываливаются у него изо рта, теряются в звоне бокалов и общем говоре.

- Ладно, пошли к Элойс.

И неизбежное возвращение все к той же теме.

- Фриман, твои слова взволновали меня, но я хочу сказать тебе, что у меня жена - красавица и лучше ее нет. Я считаю, что нам должно быть стыдно таскаться по неизвестно каким бабам, а потом возвращаться домой, к своим женам. Это мудрый вывод, скажу тебе. Когда я думаю о ней и о своих поступках, мне становится стыдно за себя.

- Да, мудрый вывод.

- Точно. Можно подумать, что нас влечет какой-то здравый смысл, но ведь на самом деле мы просто шляемся по бабам и пьянствуем...

- И весело проводим время.

- И весело проводим время, - повторяет Браун. "Именно так ты и скажешь, милая, - бормочет он себе под нос, - но у меня есть свои неприятности, и ты помолчи".

Мудрый вывод.

Он просыпается в своей постели, Биверли раздевает его.

- Я знаю, что ты скажешь, милая, - бормочет он, - но у меня есть свои неприятности... Человек к чему-то стремится, старается свести концы с концами, делать дело, которое принесет прибыль. А это требует времени... а жизнь трудна, как говорит пастор...

6.

Той же самой ночью по другую сторону горной цепи Каммингс объезжал свои позиции. Наступление успешно развивалось в течение полутора суток, и роты первого эшелона дивизии продвинулись от четверти до полумили. Дивизия вновь наступала, причем более успешно, чем он ожидал, и этот так долго тянувшийся дождливый месяц, отмеченный отсутствием активности и застоем, казалось, окончился. Шестая рота подошла к оборонительному рубежу генерала Тойяку, и в соответствии с последним донесением, полученным Каммингсом после полудня, усиленный взвод пятой роты захватил японский бивак на фланге шестой роты. В течение нескольких последующих дней темпы наступления могли снизиться из-за контратак противника, но, если их удастся отразить, а он был склонен думать, что так оно и будет, линию Тойяку наверняка можно будет прорвать в ходе последующих двух недель.