Норман Мейлер - Нагие и мёртвые

Откуда-то из-за горизонта донесся глухой раскат артиллерийского залпа. Хирн снова нырнул и медленно всплыл. Генерал Каммингс как-то сказал: "Коррупция - это цемент, удерживающий армию от развала". Конн? Нет, генерал не имел его в виду. Однако в том, что Конн продукт коррупции, можно не сомневаться.

Да, но и сам Хирн такой же продукт коррупции. А генерал Каммингс? Это вопрос серьезный. И вообще надо держаться от генерала подальше. Каммингс оставил его в покое, и он поступит так же. Подплыв к мелкому месту, Хирн встал на ноги и стал энергично трясти головой, чтобы избавиться от воды в ушах. Как приятно купаться. Очищаешься. Он снова нырнул и, широко взмахивая руками, поплыл параллельно берегу. Конн, вероятно, все еще трепался, продолжая рассказывать басни, превращая их в действительность.

- Вакара, как перевести слово "умарэру"? - спросил Доув.

Лейтенант Вакара расставил свои тонкие ноги и на секунду задумался.

- Гм, это же глагол "родиться", - ответил он, пошевелив песок ногами.

Доув скосил глаза на плывущего вдоль берега Хирна.

- Ах да, конечно, "умарэру" это "родиться", - сказал он, - "умаси", "масу", "умасё" это, кажется, основные формы глагола, правильно? Теперь я вспомнил. Не знаю, что я делал бы без Вакары, - продолжал он, повернувшись к Конну. - Без японца в этом языке не разберешься. - Он хлопнул Вакару по плечу и добавил: - Правильно я говорю, Том?

Вакара вяло кивнул. Он был низкорослый, худенький, с нежным лицом, печальными глазами и тонкими, аккуратно подстриженными усиками.

- Молодец, Вакара, отлично, - похвалил его Доув.

Вакара продолжал смотреть вниз на свои ноги. Неделю назад он случайно слышал, как Доув говорил какому-то офицеру: "Вы знаете, у нас слишком переоценивают этих японских переводчиков. Всю работу в части по переводу с японского выполняю я. Разумеется, это моя обязанность, но не думайте, что Вакара мне много помогает. Мне приходится исправлять все его переводы".

- Хорошо, когда солнце выгоняет из тебя пот, - пробормотал Доув, обтирая полотенцем свою костлявую грудь. - Этот глагол встретился мне знаете где, - продолжал он, снова обращаясь к Вакаре, - в дневнике, который мы изъяли из сумки убитого японского майора. Интересный документ. Вы видели его, Вакара?

- Нет еще.

- Обязательно посмотрите. Никаких военных сведений в нем, правда, нет, тем не менее почитать следует. Японцы - суеверный народ и верят в разные предзнаменования, да, Вакара?

- Просто они остолопы, - ответил Вакара отрывисто.

- Я согласен с вами, Вакара, - неуклюже вмешался в разговор Конн. - Я был в Японии в тридцать третьем году и убедился, что народ там безграмотный и обучить японцев чему-нибудь трудно.

- Да ну! - удивился Доув. - А я и не знал, что вы были там, полковник. Вы, наверное, и язык знаете?

- Никогда не пытался учить его. Не люблю япошек и не хочу иметь с ними ничего общего. Я еще тогда знал, что нам придется воевать с ними.

- Вы, полковник, должно быть, накопили там ценный опыт, - сказал Доув, сгребая песок в небольшую кучку. - А вы, Вакара, когда были там, знали, что японцы собираются воевать?

- Нет, я был совсем еще ребенком, - ответил Вакара, закуривая сигарету. - Мне и в голову не приходило, что будет война.

- Да, но это скорее потому, что японцы - ваш родной народ, - снова вмешался Конн.

Вах! Очередной выстрел Даллесона.

- Возможно, поэтому, - согласился Вакара, выпустив изо рта тонкую струйку сигаретного дыма. Увидев идущего вдоль берега солдата из патруля, Вакара склонил голову к коленям так, чтооы тот не мог увидеть его лицо. "Плохо, что я приехал сюда, - подумал он, - американские солдаты очень сердятся, когда обнаруживают, что охраняют японца".

- Чертовски жарко. Пойду искупаюсь, - сказал Конн, похлопав себя по животу.

- Я тоже, - заявил Доув. Он встал, стряхнул с рук прилипший песок, и после довольно большой паузы спросил: - Пойдете с нами, Вакара?

- Нет, нет, спасибо, - торопливо ответил тот. - Мне еще рано.

"Забавный этот Доув... и типичный", - решил Вакара, проводив их взглядом.

Доув увидел Вакару, когда тот шел по берегу, остановил его и задал этот глупый вопрос об "умарэру", а потом не знал, о чем еще говорить с ним. Вакаре уже порядком надоело, что с ним обращаются как с дурачком.

Довольный тем, что его оставили в покое, Вакара растянулся на песке. Он долго смотрел на джунгли; в тридцати - сорока ярдах от кромки они были уже непроницаемы для глаза. Этот переход можно было бы отразить на полотне. Джунгли можно нарисовать на холсте на темно-зеленом фоне, но надо еще проверить, удастся ли это. Вакара не брался за кисть уже два года и, наверное, не сможет нарисовать джунгли. Он тяжело вздохнул. Наверное, было бы лучше, если бы он остался в своей семье в лагере для перемещенных. Там он мог бы по крайней мере рисовать.