Анита Мейсон - Иллюзионист

— Если он был таким, как ты рассказываешь, я не понимаю, как он мог привлечь последователей, которые у него явно были. Должно быть что-то еще.

— Было что-то еще, — сказал Филипп. — Он был Спасителем.

Все это было совершенно невыносимо. Равносильно попыткам рисовать на воде: как только что-нибудь начинало вырисовываться, оно тотчас исчезало. Ответы на вопросы были туманными либо бессмысленными. Заявления делались без учета логики или смысла. Обладание силой связывалось исключительно с верой в утверждение, которое было одновременно и фантастическим и абсурдным. Объяснение могло быть только одно.

— Существует ли тайное учение?

Впервые Филипп обиделся.

— Конечно нет, — сказал Филипп. — У нас нет секретов.

— У всех других религий есть таинства, — сказал Симон.

— Все другие религии — ложные, — сказал Филипп.

Симон отвернулся, но Филипп положил руку ему на плечо.

— Путь одинаков для всех, — сказал Филипп, — и, хотя он кажется легким, он достаточно труден и без всяких секретов.

— В чем же тогда дело?

— В любви, — сказал Филипп.

Симон заскрежетал зубами.

— Ты ведь не слушал меня? — сказал Филипп. — Ты спрашиваешь о тайном учении, но ты не понял ничего из учения, о котором я тебе рассказывал.

— Не слушал? — взревел Симон. — Да я только и делал, что слушал тебя с самого первого дня, как пришел сюда, и я не услышал ни единого слова, в котором был бы хоть какой-то смысл.

Выведенный из себя, он ушел. Он пошел домой и засел за свои книги, но не мог сосредоточиться. В течение часа он кричал на Деметрия, потом отправился в театр, где давали дурацкую пьесу. Исполнение было плохим, и он ушел, не дожидаясь финала. Он посидел в таверне, слушая разговоры. Их глупость повергла его в ужас.

Утром он снова пошел к Филиппу.

— Возможно, я слушал невнимательно, — сказал он. — Возможно, необходимо все повторить сначала.

Действительно, он плохо слушал. Теперь он слушал внимательно, и что-то стало с ним происходить. Словно на пустой стене начали появляться крошечные щели, через которые проникал свет. Таких щелей было много. Сквозь них проникал свет, который в первый момент ослепил его.

«Будь осторожен с тем, что ценишь. Оно может поработить твое сердце».

«Сыновья земли унаследуют землю».

«Прости, и прощен будешь. Суди, и осужден будешь».

«Правда сделает тебя свободным».

Свободным? Сердце в груди дрогнуло, как будто где-то открылась дверь. Но где эта дверь, он не знал. Он также не понимал, как он мог быть свободнее, чем есть.

Он продолжал слушать и удивлялся.

«Не мир принес я, но меч».

«Последний будет первым. Первый будет последним».

«Воздастся тому, у кого есть. Убудет у тех, у кого нет».

«Я пришел, чтобы сделать зрячими слепых и чтобы ослепить тех, кто зряч».

Он покачал головой.

— Не понимаю, — сказал он.

Филипп улыбнулся. Симон пошел домой размышлять.

Он начинал понимать, что это учение непоследовательно. Поэтому так трудно постичь его суть. Если понял одну его часть, это не означает, что будет понятна следующая. В нем полно парадоксов. Оно расплывчато и непостоянно. И тем не менее он смутно понимал, что в нем есть цельность. За разрозненными яркими изречениями крылась ясная гармония.

Это приводило его в восхищение.

— Ну как, решил присоединиться к нам? — спросил брат Иосиф. Это был низкорослый морщинистый человек с добрыми глазами и хромоногий. Одна его нога была короче другой. Филипп не смог вылечить его.

— Еще не решил, — сказал Симон. — Я думаю об этом.

Иосиф кивнул. Он довольствовался малым.

Его жена была другой.

— Следует поспешить, — сказала сестра Ребекка. — Времени не так много.

Она в последний раз шлепнула по трем кругляшкам теста, которые месила, прежде чем отправить их на солнцепек подниматься. Сорвала немного зелени, мелко нарезала и бросила в горшок с кипящей водой, стоящий на глиняной плите. Она принесла корзину фасоли и села на солнышке лущить ее.

— Терять время нельзя, — сказала сестра Ребекка.

Симона это забавляло. Он, конечно, понимал, что она имеет в виду его. Но в ясное солнечное утро, когда дул легкий ветерок, было трудно поверить, что скоро наступит конец света.

— Я думаю, у меня есть немного времени, — сказал он миролюбиво.

— Я бы на твоем месте поторопилась, — сказала сестра Ребекка. Она заученным движением пробегала большим пальцем вдоль стручка фасоли и ссыпала ее в стоящую перед ней миску. — Никто не знает, когда придет Царствие. Это может случиться в любой момент. Как… приход грабителя в ночи.