Луис Бегли - О Шмидте

Нет, он не станет ссориться с Райкером. Его первейшая забота — жить в мире с дочерью и сохранить то молчаливое взаимопонимание, которое подобно редкому затишью на океане, когда гремящий галькой атлантический прибой вдруг превращается в мелкую сверкающую рябь, и можно с открытыми глазами лежать на воде, запрокинув лицо в предоктябрьское небо. А вместо этого он заедается с ее парнем — Шарлотта явно поняла это именно так, — и причем как раз в то день, когда дочь объявила, что они решили пожениться. Пусть скверный мальчишка сам его спровоцировал, если дурной нрав выказывает Шмидт, этого не забудут и, пожалуй, не простят. И если по каким-то причинам, которых не откроешь без того, чтобы не усугубить конфликт, он не сможет относиться к Райкеру по-старому, как он относился к нему на работе, да и здесь, в этом самом доме, когда они сходились за завтраком и обедом — ведь, в конце концов, все эти годы Райкер спал с Шарлоттой, — если он не будет вести себя так, будто они с Мэри давно предвидели и вполне приняли это закономерное и радостное для всех развитие событий, Шарлотта с полным правом станет целиком на сторону Райкера и будет так отвечать Шмидту, будто он хотел оскорбить именно ее. Мэри легко справилась бы с этой бедой, она всегда могла распутать безнадежно запутавшуюся бечевку змея и улаживала любые недоразумения между Шмидтом и Шарлоттой: поговорив с ним, поговорив с ней, выслушав их обиды, рано или поздно, через несколько часов или долгих дней, она всегда уговаривала кого-то из них сказать те необходимые, ничего не значащие, но восстанавливающие безоблачное согласие слова.

А распря с Дефоррестом и его пенсионной комиссией? Можно себе представить, как Райкер представит Шарлотте суть спора. Та никогда не усомнится, что денег у отца более чем достаточно. Разве могло быть иначе? Они с Мэри никогда не стали бы вести при Шарлотте разговоры о деньгах, да и вряд ли они вообще когда-нибудь о них говорили: в детстве ни дня не проходило без унылых жалоб матери, постоянно недовольной нехваткой денег, так что Шмидт постарался, чтобы в той жизни, которую он сам для себя устроил, не возникало о том и малейших напоминаний. Вообще-то, в разговорах с Шарлоттой он пару раз обмолвился, что небогат, правда, звучали эти заверения, как прекрасно понимал Шмидт, не убедительнее дежурного предостережения не гнать на восточном конце лонг-айлендской трассы — «Тебя обязательно оштрафуют!» — да и могла ли Шарлотта, которая как будто никогда не слыхала о существовании счетов, видя, как свободно живут они с Мэри, и ничего не зная о том, как заработано это благополучие, не убедить себя в том, что на деле Шмидт очень богат, а все его заявления — не более чем обычное ерничанье и самоуничижение? Что она подумает об отце, когда узнает, как он упирался изо всех сил, пытаясь — да еще к тому же безуспешно, как оно, скорее всего, выйдет, — воспрепятствовать тем благоразумным мерам, которыми компания по рекомендации тщательно изучивших вопрос экспертов хотела добиться того, чтобы пенсионеры не висели камнем на коллективной шее молодых партнеров?

Шмидт поднял глаза на часы на стене. Урок танцев после работы у Шарлотты, должно быть, уже окончился и теперь она дома, с микроволновкой наготове, ждет Райкера с затянувшегося делового свидания. Что, интересно, у нее в печке? Явно не стейки, скорее, запеченный тунец. Или вот — замороженные суси! Или тортеллини быстрого приготовления? Как мудро бедняжка Мэри запрещала им обеды в коробках: мороженую телятину под пармезаном с картофельными крокетами, развозную пиццу и этих китайских цыплят с водяными каштанами из «Китаянки» на Третьей авеню… Льняные салфетки, обед, сервированный как для разборчивого взрослого, даже если она обедала одна, а такое бывало часто, ибо Шмидт много лет задерживался на работе допоздна, а Мэри приходилось посещать презентации и книжные фуршеты, и после всего этого их дочь выросла в женщину-яппи, пыхтящую со штангой! Их дочь в колготках с лайкрой поджидает домой своего профессора по банкротствам! А вот и он — не иначе, садится к столу прямо в своей офисной рубашке с коротким рукавом, с торчащими из кармана карандашом и ручкой, не побрившись, не приняв душ!

Спокойно, Шмидти. Это не лучший способ сохранить мир и спокойствие в доме.

Не позвонить ли Шарлотте сейчас, пока Райкера нет, наверное, лучше застать ее дома, чем звонить в офис: не хочется висеть на трубке, пока она ответит на более важные деловые звонки. С другой стороны, чтобы сказать, что он с удовольствием принимает приглашение старших Райкеров отведать их индейки, а иначе говоря, познакомиться с ними и с остальной родней, он может позвонить в любое время, и будет хорошо, если его звонок застанет дома самого Райкера, нужно только сдержаться и не добавить к словам признательности парочку колкостей. Понятно, что иронию ему придется спрятать, даже если дома будет только Шарлотта. Тут Шмидта осенило: он ответит адекватно через секретаршу, и ему не придется разговаривать ни с Райкером, ни с Шарлоттой!